Парадигма транзита и ее критика в социологической и политологической литературе



Министерство общего и специального образования    Российской    Федерации

 

Российский     Государственный     Гуманитарный   Университет

 

Социологический факультет

 

 

 

 

 

 

Парадигма транзита и ее критика в социологической  и политологической литературе

 

 

 

курсовая работа

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва, 2005

 

 

Оглавление:

1) Введение……………………………………………………………..…………стр.3-8

2) Генезис парадигмы  транзита и ее эволюция…………………………….…..стр.8-23

  • Демократия и демократизация в контексте проблемы перехода…..стр.8-19
  • Критика парадигмы транзита в западной социологической

 и политологической  литературе………………………………...…стр.20-23

3) Парадигма транзита в российской социологической

и политологической литературе………………………………………………..стр.24-33

  • Использование парадигмы транзита в российской

эмпирической социологии……………………………………….….стр.34-40

4) Заключение……………………………………………………………………стр.40-43

5) Список используемой литературы……………………………………......…стр.43-44

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Актуальность  исследования Мы живем в постоянно трансформирующемся обществе. Изменения, произошедшие в мире за последние 50 лет, были столь глобальны, что не могли не вызвать бурную реакцию в научных кругах. В современной политологической и социологической литературе  особенно часто встречается тезис о происходящей сегодня масштабной «демократической революции»1. Под ней подразумеваются многообразные процессы общественно-политических трансформаций, происходящие в разных регионах мира, но при этом объединенные попытками перехода от различных недемократических форм правления к более демократическим.

С момента падения  в 1974 году режима салазаровской диктатуры  в Португалии число демократий в  мире резко возросло. Все больше и больше стран стали переходить от авторитарного правления к тому или иному типу демократического режима. «Волна демократизации», как назвал ее С. Хантингтон, прокатилась по Южной Европе (Испания, Греция), Латинской Америке (Аргентина, Бразилия, Боливия, Панама, Чили, Уругвай, Эквадор, Перу, Гватемала, Гондурас и пр.), к середине 80-х годов достигла некоторых стран Азии (Филиппины, Южная Корея, Тайвань, Таиланд и пр.) и в 1989-90-х годах после распада СССР захватила страны Центральной и Восточной Европы. Если до начала этого глобального движения демократическими считались примерно 40 стран мира, то к 1994 году их количество возросло до 72, а к настоящему моменту по разным подсчетам существует от 76 до 117 стран с демократическим режимом правления2.

Ситуация достаточно быстрых и весьма ощутимых для всего мирового сообщества изменений требовала адекватного объяснения причин этих явлений. Такое объяснение предложила миру парадигма транзита (от англ. transition – переход). Мировоззренческой основой  этой влиятельной концепции был  образ восхождения от авторитаризма к демократии, в котором начало пути (авторитаризм) представляло собой  исходный отрицательный пункт движения, а завершение (демократия) – конечный положительный. Идея глобальной демократизации восходила к теории модернизации 1950-1960-х годов и, по сути,  являлась ее творческим ответвлением, развивающим и детализирующим этот  процесс в его идейно-политическом измерении.

Характерной чертой парадигмы транзита является признание позитивной ценности демократии и ее преимуществ перед другими формами политических режимов. Эта ценность рассматривается как абсолютная и вневременная, универсальная для всех стран и континентов. Таким образом, демократия становится своеобразным мерилом цивилизованности и прогрессивности социально-политического строя, основой общественных отношений и их регулятором. Однако говорить о транзитологии как о целостной и системной научно-исследовательской отрасли или даже отдельной дисциплине не вполне правомерно. Различные позиции многих (в основном западных) транзитологов объединяет лишь своеобразная "крыша" - модель "демократического транзита" или, точнее, "поставторитарного перехода". В целом же наблюдается довольно серьезное расхождение во взглядах на функционирование этой модели и составляющих ее элементов.

Появившись, парадигма транзита стала  не только аналитической моделью, с  помощью которой осмыслялись трансформационные процессы в странах мира, переживающих глобальную демократизацию, но и совокупностью практических рецептов  для проведения  социально-экономических и политических реформ. Однако в связи с серьезными политическими трудностями, явно обозначившимися в жизни поставторитарных политических режимов, в научном мире постепенно наметились ощутимые сдвиги в оценке ситуации демократического перехода. В условиях очевидного несоответствия теории и практики  во многих странах, пошедших по пути демократических преобразований, в научном сообществе наметился вопрос о кризисе транзитологии как аналитической модели.

В России транзитологический дискурс до середины 90-х годов  был фактически            единственным официальным и общепризнанным. Считалось, что Россия медленно, но верно движется к определенному социально-экономическому и политическому ориентиру западноевропейского или американского образца, и это движение не только оправданно и естественно,  но его цель принципиально достижима в обозримые исторические сроки. Но практика показала, что дать адекватную оценку тем процессам, которые произошли в России в первое десятилетие посткоммунизма – очень сложная и многогранная задача. В научной среде высказываются самые разные мнения о том, «а был ли «переход»». Теоретическое осмысление многими учеными первого десятилетия посткоммунизма породило значительную по своим масштабам волну критики в российской социологической и политологической литературе парадигмы транзита как модели, применимой при анализе процессов, происходящих в современном российском обществе. Даже те современные ученые, которые придерживаются транзитологической парадигмы, в настоящее время не могут игнорировать многочисленные «вызовы времени» и критические замечания своих научных коллег.

В ситуации неопределенности обозначения траектории пути развития нынешней России, в условиях постоянно  ведущихся научных споров и дискуссий  о различных концепциях и методах  исследования данной проблематики тщательный анализ критики парадигмы транзита, а также изучение возможности применения этой парадигмы в эмпирических исследованиях современных социологов и политологов представляет значительный общественный и научный интерес, что актуализирует изучение заявленной тематики.

 

Степень разработанности  темы  Теоретиком-классиком транзитологии считается С. Хантингтон, который в своей работе “Третья волна. Демократизация в конце XX века” ввел понятие «волны демократизации» и дал развернутую и целостную картину происходящих в современном мире изменений, проанализировав предпосылки, ход и перспективы перехода от тоталитаризма и авторитаризма к демократии3. Данный подход может быть условно назван "глобальной теорией демократического транзита".

К другим авторам, занимающимся выявлением общей логики переходов от авторитаризма к демократии относятся - Филипп К. Шмиттеp, X. Линц, А. Штепан, А. Лейпхарт, А. Пшеворский, Г. О’ Доннелл, У. Рейзингер и другие4. Американскими учеными Хуаном Линцем и Альфредом Штепаном, авторами ряда книг и статей по сравнительному анализу политических режимов и их трансформации, был разработан подход, названный "культурно-социологическим". В литературе встречается еще разделение на контекстуалистский (Р. Даль, С. Липсет 5 и др.) и институционалистский (С. Хантингтон, Т. Скокпол и др.) подходы.

 

На идеи транзитологов  сильное влияние оказала концепция  «конца истории» Ф. Фукуямы6, который говорил об «универсализации западной либеральной демократии» в качестве конечной формы политического устройства человечества.

Критиками парадигмы  транзита среди западных ученых являются С. Коэн, Т. Кэросэрс, Т. Грэхэм7 и другие.

В России парадигмы транзита придерживаются А. Мельвиль, В. Гельман8.

Критиками транзитологии  среди российских ученых выступают Б. Капустин, Ф. Казин, А. Панарин, Г. Вайнштейн9.

 

 

Цель курсовой работы – изучить основные положения парадигмы транзита в отечественной и зарубежной литературе

Задачи курсовой работы:

1. изучить концепции зарубежных и российских ученых, посвященные процессу демократизации; 
2. выявить эволюцию теоретических представлений о демократических транзитах в контексте изменяющихся условий окружающего мира; 
3. выделить основные направления в рамках транзитологической парадигмы; 
4. проанализировать концепции, критикующие транзитологию 
5. изучить возможности применения парадигмы транзита в российской эмпирической социологии 
6. установить наличие или отсутствие отражения в эмпирических исследованиях теоретических предпосылок парадигмы транзита

Объект исследования   - работы зарубежных и отечественных ученых, изучающие процесс перехода  к демократии.  
Предмет исследования - основные положения  транзитологической парадигмы.

Эмпирическая  база:

  1. Экспресс ВЦИОМ 1999-12 «Демократические свободы в России», исследование проведено с 05.11.1999 по 10.11.1999, число опрошенных  - 1600 человек10    
  2. Всероссийские репрезентативные опросы: ВЦИОМ, проведены в 1992-2000 гг., Фонд "Общественное мнение" - с августа 1993 г. по июль 1996 г., Институт социологического анализа (полевые исследования выполнялись в сотрудничестве с ВЦИОМ) - с ноября 1996 г. по июнь 1997 г.11
  3. Исследования ИКСИ РАН, проведены в 1995-2003 гг. по репрезентативной всероссийской выборке (в среднем Л/ = 1755 чел.) в 58 поселениях, пропорционально населению мегаполисов, областных центров, районных городов и сел, в 11-ти территориально-экономических районах страны, а также Москве и Санкт-Петербурге среди представителей 11 социально-профессиональных групп населения с соблюдением квот по полу и возрасту12.

 

Глава 1.  Генезис парадигмы транзита и ее эволюция

1.1. Демократия и демократизация в контексте проблемы перехода

Понятию демократии более чем две тысячи лет. За это время трактовки данного термина претерпели значительные изменения, неоднократно дополнялись, расширялись и порождали  новые, пытающиеся учесть постоянно изменяющуюся политическую картину мира  интерпретации. Концепции, связанные с теорией и практикой современной демократии, берут начало с XVII–XVIII вв. с идей либеральной демократии, то есть совокупности теорий и концепций, развивающих идеи демократии в русле идеологии и политики либерализма. Его основоположники Дж. Локк и Ш. Л. Монтескье сформулировали такие основополагающие принципы политического либерализма, как приоритет индивидуальной свободы, базирующийся на принципах естественного права, отделение государства от гражданского общества, разделение властей. На основе этих принципов идеи демократии (как народовластия) наполнялись либеральным содержанием. Стержневыми идеями в теориях либерализма являются политическое равенство и представительное правление.

Классическими в современной политологической и социологической литературе стали 7 признаков демократии, сформулированные Р. Далем 13

 1. Контpоль за pешениями пpавительства конституция возлагает на выбоpныx официальныx  лиц. 
2. Эти официальные лица периодически избиpаются в xоде честно пpоводимыx выбоpов, исключающих по возможности всякое принуждение. 
3. Пpактически все взpослое население имеет пpаво выбиpать официальныx лиц.  
4. Пpактически все взpослое население имеет пpаво пpетендовать на выбоpные должности. 
5. Гpаждане имеют пpаво выpажать свое мнение, не опасаясь сеpьезного пpеследования по политическим мотивам. 
6. Гpаждане имеют право получать информацию из альтернативных источников. Альтернативные источники инфоpмации наxодятся под защитой закона. 
7. Гpаждане имеют пpаво создавать относительно независимые ассоциации и оpганизации, включая политические паpтии и гpуппиpовки по интеpесам.

Эти 7 признаков описывают  некий идеальный вариант демократии, в то время как в реальной политической практике соблюдение полного набора принципов  по тем или иным причинам отсутствует.

Американский исследователь А. Лейпхарт14 на основе сравнительных эмпирических исследований опыта политического развития ряда европейских государств (Австрии, Бельгии, Канады, Нидерландов и Швейцарии) разработал теоретическую модель сообщественной демократии, то есть модель демократического развития для государств, отличающихся многосоставным характером общественной структуры, где общество разделено на множество сегментов (в нем присутствуют различные языковые, этнические, расовые или идеологические общности). Он считал, что достижение социального согласия в многосоставных обществах возможно при следующих условиях:

– осуществление власти “большой коалиции” всех значительных сегментов многосоставного общества (как в парламентской системе, так и в президентской)

– пропорциональное представительство  сегментов общества во всех ветвях государственной власти

– взаимное вето

– высокая степень автономности сегментов общества

Для общества с моделью  сообщественной демократии характерна, с одной стороны относительная непроницаемость социальных связей между сегментами, а с другой – прочные вертикальные связи, объединяющие массы с элитой внутри каждой субкультуры. Поэтому отличительной чертой этого типа демократии является институционализация соглашения путем переговоров между элитами различных блоков. В связи с этим к ней часто применяются также термин консенсусная демократия в противовес мажоритарной демократии, где принятие решений основано на дихотомии большинство-меньшинство. На практике данная модель появлялась не только в странах Запада, но и в ряде развивающихся стран на отдельных этапах их политического развития, например, в Ливане, Малайзии, Нигерии и так далее. В связи с этим некоторые исследователи, учитывая крайне неоднородный характер обществ развивающихся стран рассматривали вариант сообщественной демократии, как наиболее оптимальный для государств третьего мира. В России вопрос о том, следует ли рассматривать современную Россию как сообщественную демократию, является одним из дискуссионных.

Процесс политических и социальных изменений в обществе, направленных на установление демократического строя носит название процесса демократизации. Различные исследователи15 выделяют 3 стадии демократизации в обществе:

1) стадию либерализации  политического режима

2) стадию институциализации демократических институтов и практик

3) стадию консолидации  демократии

Либерализация является самой начальной стадией демократизации. По мнению американских ученых Х. Линца и А. Штепана16, в недемократических условиях либерализация обычно означает определенное сочетание политических и общественных перемен, таких как ослабление цензуры средств массовой информации, расширение возможностей для организации автономной деятельности рабочего класса, введение некоторых правовых гарантий для граждан, освобождение большинства политзаключенных из тюрем, возвращение людей из ссылок и эмиграции. Возможны также меры по улучшению распределения доходов и, что наиболее важно, толерантное отношение к оппозиции. Примером такого развития событий была политика "перестройки и гласности" в СССР, проводившаяся М.С. Горбачевым. Часто недемократические руководители утверждают, что те либеральные изменения, которые они осуществляют в своих странах, являются вполне достаточными для того, чтобы коренным образом изменился характер политического режима.

Как отмечает Ф. Шмиттер17, в случаях, когда проводится либерализация без дальнейшего перехода к другим стадиям демократизации (то есть когда властные структуры уступают некоторые индивидуальные права без согласия на подотчетность гражданам), возникает гибридный режим, получивший название диктабланда (dictablanda). В тех же случаях, когда проводится демократизация без либерализации (то есть когда выборы проводятся, но при условиях гарантированной победы правящей партии, исключения определенных общественно-политических групп из участия в них, или при лишении выбранных граждан возможности подлинного управления), возникает демокрадура (democradura). Ни тот, ни другой результат не может быть назван демократическим, оба могут в конечном итоге привести к демократическому режиму, но такие гибридные образования могут служить также фасадами для укрепления автократии.

Вторая стадия демократизиции - институциализация демократических институтов и практик, то есть строительство институтов демократии в обществе. Это предполагает конструирование всех тех больших организаций, которые образуют типичную инфраструктуру современных либеральных демократий: партии и партийные системы, законодательные органы, государственную бюрократию, судебные системы и системы согласования интересов.

Третья стадия – консолидация демократии.  А. Шедлер пишет, что первоначально термин "демократическая консолидация" использовался для характеристики проблем обеспечения прочности новых демократий, увеличения продолжительности их жизни, создания у них иммунитета от угрозы возврата в прежнее авторитарное состояние, возведения дамб против возможных "откатных волн"18. Однако постепенно границы данного термина расплылись, и он начал включать в себя все новые и новые позиции, такие как: массовая легитимизация режима, распространение демократических ценностей, нейтрализация антисистемных акторов, обеспечение верховенства гражданских лиц над военными, стабилизация электоральных правил, облегчение положения бедных, экономическая стабилизация и так далее. В таком контексте демократическая консолидация стала все больше пересекаться со стадией институциализации демократических институтов и практик. Для многих ученых демократическая консолидация становится синонимом "строительства институтов"19.

В начале 90-х годов  в политическую науку вошло новое  понятие – волны

демократизации. Автором «волновой» теории демократизации, ставшей в дальнейшем классической точкой зрения в теоретической литературе о демократии в целом и для парадигмы транзита в частности, является известный американский политолог С. Хантингтон. В своей работе “Третья волна. Демократизация в конце XX века”1991 года С. Хантингтон предлагает следующее определение “демократической волны” (или “волны демократизации”): “Волна демократизации есть переход группы стран от недемократических режимов к демократическим, протекающий в определенный период времени и по численности существенно превосходящий те страны, в которых за тот же период времени развитие протекает в противоположном (то есть антидемократическом) направлении”20. Обычно волна демократизации сопровождается либерализацией значительного числа диктатур, которые так и не становятся полностью демократическими системами.

Однако история, а, следовательно, и политическое время, не представляют

собой прямолинейный  одновекторный процесс. В процитированном  определении 

С. Хантингтона указывается  и на наличие в рамках демократической  волны 

противоположных, то есть антидемократических направлений. История знает периоды, когда в большей группе стран преобладали тенденции, связанные с усилением антидемократических сил, поражением демократии и установлением авторитарных или тоталитарных режимов. Эти этапы в истории С. Хантингтон называет "попятной волной" (или “волной отката” от демократизации – “reverse wave”)21 .

Хантингтон выделяет три глобальные волны демократизации. За каждой из них следовали откатные волны, приводившие к тому, что  некоторая часть (не большинство) из ставших демократическими стран возвращались к диктаторским способам правления:

1. Первая, длительная волна демократизации – 1828-1926 гг.

Первая волна отката – 1922-1942 гг.

2. Вторая короткая волна демократизации – 1943-1962 гг.

Вторая волна отката – 1958-1975 гг.

3. Третья волна демократизации – с 1974 г. 22

 

Первая волна  демократизации уходит своими корнями в американскую и

французские революции. Однако появление демократических, в современном 

понимании, политических институтов является феноменом XIX века. Условно

процесс демократизации в рамках его первой волны отличается двумя

признаками:

1) постепенное распространение  избирательного права на подавляющее 

большинство взрослого  населения с сокращением, а затем  и упразднением

имущественного ценза;

2) становление и развитие  ответственных представительных институтов и

подотчетных им исполнительных органов.

Исходя из этих критериев, на рубеже XIX и XX вв. переход к демократии был завершен в таких странах, как США, Великобритания, Франция, Швейцария, заморские британские доминионы (Австралия, Канада и Новая Зеландия) и ряде стран Северной Европы. Незадолго до первой мировой войны демократические режимы были установлены  в Италии и Аргентине, а в послевоенный период – двух новых, получивших независимость государствах Европы – Исландии и Ирландии.

Первая волна  отката от демократизации условно берет начало с 1922 г. -

с похода Б. Муссолини на Рим с последующим захватом власти и установлением фашистской диктатуры. В течение этой же декады неустойчивые

демократические институты  в Польше, Литве, Латвии и Эстонии были

ликвидированы в результате происшедших там военных переворотов. В Германии приход в 1933 г. Гитлера  к власти и  установление фашистского режима ознаменовал поражение Веймарской демократической республики. Последовавший за этим аншлюс Австрии сопровождался соответственно ликвидацией демократических структур и в этой стране. В Испании гражданская война 1936-1939 гг., завершившаяся установлением диктатуры генерала Франко, прервала кратковременный процесс демократизации, начавшийся там в 1932 г.

В целом, из семнадцати стран, в которых между 1910 и 1931 гг. установились

демократические режимы, к концу тридцатых годов лишь четыре государства  сохранили демократические формы правления.

Таким образом, вторая половина 20-х – 30-е годы характеризуются

преобладанием антидемократической  тенденции. Ее особенностью является то, что наряду с традиционно автократическими политическими системами 

появляется новый социально-политический феномен – тоталитаризм.

Вторая волна  демократизации связана с разгромом фашистской Германии,

милитаристской Японии и освобождением западными союзническими  войсками оккупированных территорий. В результате были восстановлены  демократические режимы во Франции, Голландии, Дании, Бельгии и других странах Западной Европы. Присутствие оккупационных союзнических войск в Германии, Италии и Японии способствовало не только установлению и укреплению в этих странах демократических политических институтов, но и сделало в них демократическое развитие необратимым. В это же время в ряде латиноамериканских стран, в частности в Аргентине, Бразилии, Венесуэле и Перу, были проведены демократические выборы. Вторая волна демократизации совпала с начавшимся процессом деколонизации бывших колоний и полуколоний. Однако к началу 60-х годов вторая волна демократизации себя исчерпала.

Началась вторая откатная волна. Особенно драматичными были изменения в Латинской Америке, где в течение одного десятилетия все ранее существовавшие демократические правительства были ликвидированы вследствие военных переворотов. Пакистан, Южная Корея, Индонезия, Филиппины и некоторые другие государства Азии превратились в диктатуры. Практически все новые независимые страны Африки также утвердили авторитарные формы правления. По некоторым подсчетам, к 1975 г. одна треть из тридцати двух функционировавших в конце 50-х годов демократий, стала диктатурами. Все это породило пессимизм относительно возможностей использования демократической модели в развивающихся странах и неуверенность в завтрашнем дне народовластия на Западе.  
Третья волна демократизации берет свое начало в португальской "революции гвоздик" 1974 г., когда впервые в новейшей истории военный переворот привел не к установлению авторитарной диктатуры, а к быстрому переходу страны к демократическим формам правления. Начавшись в странах Южной Европы, с конца 70-х и на протяжении 80-х годов волна демократизации перемещается в Латинскую Америку и Азию. В конце 80-х гг. современная волна демократического процесса вступает в новую фазу,       связанную с кризисом так называемого “реального социализма”. Отличительной чертой современной демократической волны по сравнению с  предшествующими волнами демократического процесса является ее более глобальный характер, так как она охватывает практически все континенты.

 

Причины расширяющейся  глобализации мирового демократического процесса С. Хантингтон объясняет следующими факторами:

1) Кризис легитимности  авторитарных и тоталитарных  систем;

2) Беспрецедентный рост  мировой экономики в 60-е годы, а также рост 

образования и увеличения городского среднего класса;

3) Серьезные изменения  в доктрине католической церкви  в 60-е годы -  переходом национальных католических церквей от позиции защиты статус-кво к оппозиции авторитаризму

4) Смена политического  курса ведущих мировых политических сил (ориентацией Европейского Союза на расширение своей организации, активизацией действий США по отстаиванию прав человека в мире, отказом правительства Горбачева в СССР от поддержки консервативных союзников в Восточной Европе)

5) Демонстрационный эффект, усиленный новыми средствами международной

коммуникации, а также  первоначальным опытом перехода к демократии в рамках

третьей волны, который  играл стимулирующую роль и служил моделью для 

последующих усилий по изменению  режима в других странах23

 

Несколько иную периодизацию волн демократического процесса дает

американский политолог Ф. Шмиттер24, который выделяет следующие четыре периода глобальной демократизации:

Первая волна – период, условно берущий начало с революции 1848 г., после

которой, однако, к 1852 г. многие страны (в частности Франция, Германия,

Австро-Венгрия) вернулись  к автократическим формам правления;

Вторая волна – после первой мировой войны, когда в результате поражения

Германии, а также распада  Российской и Австро-Венгерской империй, в

Восточной и Центральной  Европе появляются новые государства, во многих из них первоначально устанавливаются  демократические формы правления;

Третья волна – после второй мировой войны;

Четвертая волна – берет начало с военного переворота 1974 г. в Португалии

Позитивной отличительной  чертой данной периодизации является выделение 

периода после первой мировой войны в качестве отдельной  волны 

демократизации. Однако при выделении первой волны демократического

процесса автор по существу сужает ее пространственные и временные рамки,

ограничиваясь лишь континентальной  Европой. Показательно, что при 

временной характеристике современной волны демократизации оценки С.

Хантингтона и Ф. Шмиттера совпадают.

 

Однако во второй половине 90-х годов во многих регионах, охваченных

третьей волной демократического перехода, наблюдается процесс стагнации 

демократизации. Это относится  ко многим государствам Африки, юго-восточной      Азии, странам бывшего СССР, в меньшей степени к постсоциалистической      Восточной Европе и Прибалтике.

Л. Даймонд характеризует  этот процесс, как продолжающийся рост

электоральной демократии, при застое в развитии демократии либеральной,

обращает внимание на все более поверхностный характер демократизации на

исходе ее третьей волны25.

На протяжении 1990-х  годов пропасть между электоральной  и либеральной 

демократией постоянно расширялась. Это проявлялось в росте нарушений прав

человека, наступлений (если не прямого, то косвенного) на свободу  слова,

коррупции на всех уровнях государственной власти, неэффективности

Парадигма транзита и ее критика в социологической и политологической литературе