Проблемы социальной мобильности в России

Санкт-Петербургский государственный

архитектурно-строительный университет

 

Кафедра философии, политологии и социологии

 

 

РЕФЕРАТ

на тему

 

 

«ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ В РОССИИ»

 

 

 

Работу выполнил

Черныш А.К.

Группа 3-Т-4

Работу проверил

Бесчасная А.А., к.с.н., доцент

 

 

Санкт-Петербург

2013г.

СОДЕРЖАНИЕ

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Положение индивидов в социальном пространстве относительно подвижно. При этом одни перемещения в социальном пространстве (переезд на новое место жительства, изменение семейного положения) достаточно четко идентифицируются и имеют вполне ощутимые (как для индивида, так и для его окружения) последствия. Однако существуют и такие перемещения индивида, которые достаточно трудно определить. Например, изменение положения индивида в связи с ростом престижа, увеличением или уменьшением возможности использования власти, изменением дохода. При том, что такого рода изменения могут не иметь однозначного внешнего выражения, они, безусловно, сказываются на поведении индивида, системе его отношений к группе, потребностях, установках, интересах и ориентациях. Это и определяет важность изучения процессов перемещения индивидов в социальном пространстве, которые получили в социологии название процессов мобильности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОНЯТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ.

 

Под социальной мобильностью понимается перемещение индивида или группы вверх, вниз, по горизонтали. Социальная мобильность характеризуется направлением, разновидностью и дистанцией социальных перемещений людей в обществе.

Человеческая история складывается не только из индивидуальных перемещений, но также из движения больших социальных групп. На смену земельной аристократии приходит финансовая буржуазия, малоквалифицированные профессии вытесняются из современного производства представителями так называемых «белых воротничков» - инженерами, программистами, операторами роботизированных комплексов. Войны и революции перекраивали социальную структуру общества, поднимая на вершину пирамиды одних и опуская других.

Подобные изменения произошли  в российском обществе после Октябрьской революции 1917 г. Происходят они и сегодня, когда на смену партийной элите пришла бизнес-элита.

Понятие социальной мобильности было введено в социологию П.А. Сорокиным в 1927 году. П. Сорокин различает два типа социальной мобильности: горизонтальную и вертикальную.

Горизонтальная мобильность – это переход индивида или социального объекта от одной социальной позиции к другой, лежащей на том же уровне. Во всех случаях индивид не меняет социального слоя, к которому он принадлежит, или социального статуса. Наиболее важным процессом является вертикальная мобильность, представляющая собой совокупность взаимодействий, способствующих переходу индивида или социального объекта из одного социального слоя в другой (например, служебное повышение, существенное улучшение благосостояния, переход на другой уровень власти).

Вертикальное движение может происходить в двух направлениях – различают восходящую и нисходящую социальные мобильности, или социальный подъем и социальное падение. Как восходящие, так и нисходящие течения могут реализовываться в двух формах: как индивидуальные и как групповые. Так, нисходящую мобильность, то есть процесс выталкивание отдельных индивидов с высоких социальных статусов на более низкие, П. Сорокин уподобляет падению человека с корабля, а понижение социальных статусов целой группы, кораблю, затонувшему со всеми находящимися на борту. Восходящие течения мобильности также существуют и как индивидуальный подъем, или инфильтрация индивидов из низшего слоя в высший, и как создание новых групп индивидов с включением групп в высший слой рядом с существующими группами этого слоя или вместо них. [1]

Характер процессов мобильности во многих обществах и социальных группах различен и зависит от особенностей структуры общества или группы. Одни общества (закрытые) имеют сложившиеся социальные структуры, препятствующие различным видам социальной мобильности, другие (открытые) более или менее свободно допускают как социальные подъемы, так и социальные падения. [1] Оба варианта представляют собой идеальные типы и в реальности в настоящее время не существуют. Однако существуют социальные структуры, близко стоящие к идеальным открытым и закрытым классовым обществам.

Для измерения социальной мобильности П.А. Сорокин также ввёл понятия интенсивности и всеобщности:

Интенсивность социальной мобильности - это «вертикальная дистанция или количество слоёв - экономических, профессиональных или политических, проходимых индивидом в его восходящем или нисходящем движении за определённый период времени». Например, если один индивид увеличил свой годовой доход с 500 до 50 000 долларов, а второй индивид с 500 до 1000 долларов, то в первом случае интенсивность экономического подъёма будет в 50 раз выше, чем во втором.

Всеобщность (степень) вертикальной мобильности измеряется числом индивидов, которые изменили свою социальную позицию (продвигаясь вверх) за определённый промежуток времени. Абсолютное число таких индивидов даёт абсолютную всеобщность вертикальной мобильности в структуре населения определённой страны; пропорция таких индивидов ко всему населению даёт относительную всеобщность вертикальной мобильности. [2]

Другим важным понятием, введённым П.А. Сорокиным, стало понятие «каналы вертикальной циркуляции» - те социальные институты, попадая в действие которых индивиды и целые группы совершают гарантированное (до определённой степени) восхождение по социальной лестнице, проходя определённые «отверстия», «лестницы», «лифты» или «пути». [4] Обычно выделяют семь важных институтов - каналов циркуляции:

1. Армия функционирует в этом качестве не в мирное, а в военное время. Крупные потери среди командного состава приводят к заполнению вакансий из нижних чинов. Во время войны солдаты продвигаются благодаря таланту и храбрости. После повышения в звании они используют полученную власть как канал для дальнейшего продвижения и накопления богатств. Известно, что из 92 римских императоров 36 достигли этого высокого общественного положения, начав с низших социальных слоёв, продвигаясь по социальной лестнице именно благодаря службе в армии. [1]

2. Церковь как канал социальной циркуляции переместила большое количество людей с низов до вершин общества. Выполняет функцию циркуляции только в том случае, если обладает высокой значимостью в обществе - как, например, в средние века.

3. Школа. Институты образования и воспитания изначально существовали для выделения определённых категорий людей, имеющих особые, важные для общества способности, тем самым повышая их статус и предлагая шансы и для дальнейшего совершенствования и повышения. [1]

4. Политические организации («правительственные группы, политические организации, и политические партии» (П. Сорокин)).

5.       Профессиональная организация

6.       Экономические организации («организации по созданию материальных ценностей» (П. Сорокин); определяет наличие прямой связи роста знатности, социального веса с ростом благосостояния человека).

7. Семья и брак (составление союза с представителем другого социального статуса сразу же приводит одного из партнёров к социальному продвижению,  другого - к социальной деградации, но союз этот, как правило, заключается по взаимовыгодным соображениям, поэтому возможно, что общий социальный статус со временем придёт в равновесное положение в сторону более высокого уровня - если достигший таким образом статуса индивид был подготовлен и осуществил быструю адаптацию к условиям новой субкультуры). [4]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ МОБИЛЬНОСТИ В РОССИИ.

 

Процесс перехода от экономики, в основе которой лежал административно - бюрократический способ управления общественным производством и распределением, к экономике, базирующейся на рыночных отношениях, и от монопольной власти партгосноменклатуры к представительной демократии происходит чрезвычайно болезненно и медленно. Стратегические и тактические просчеты в радикальном преобразовании общественных отношений отягощаются особенностями созданного в СССР экономического потенциала с его структурной асимметричностью, монополизмом, технологической отсталостью и т. д. [5]

Все это нашло отражение в социальной стратификации российского общества переходного периода. Чтобы дать ее анализ, понять особенности, необходимо рассмотреть социальную структуру советского периода. В советской научной литературе в соответствии с требованиями официальной идеологии утверждался взгляд с позиций трехчленной структуры: два дружественных класса (рабочий и колхозное крестьянство), а также социальная прослойка — народная интеллигенция. Причем в данном слое как бы на равных оказывались и представители партийной и государственной элиты, и сельская учительница, и библиотечный работник.

При таком подходе вуалировалась существовавшая дифференциация общества, создавалась иллюзия движения общества к социальному равенству.

Разумеется, в реальной жизни дело обстояло далеко не так, советское общество было иерархизировано, притом весьма специфически. По мнению западных и многих российских социологов, оно представляло собой не столько социально-классовое, сколько сословно-кастовое общество. Господство государственной собственности превратило подавляющую массу населения в наемных работников государства, отчужденных от этой собственности.

Решающую роль в расположении групп на социальной лестнице играл их политический потенциал, определявшийся местом в партийно-государственной иерархии.

Высшую ступень в советском обществе занимала партийно-государственная номенклатура, объединявшая высшие слои партийной, государственной, хозяйственной и военной бюрократии. Не являясь формально собственником национального богатства, она обладала монопольным и бесконтрольным правом его использования и распределения. Номенклатура наделила себя широким кругом льгот и преимуществ. Это был по существу закрытый слой типа сословия, не заинтересованный в росте численности, ее удельный вес был невелик — 1,5 - 2% населения страны. [3]

Ступенью ниже находился слой, обслуживавший номенклатуру, работники, занятые в сфере идеологии, партийной прессы, а также научная элита, видные деятели искусства.

Следующую ступеньку занимал слой, в той или иной степени причастный к функции распределения и использования национального богатства. К ним относились государственные чиновники, распределявшие дефицитные социальные блага, руководители предприятий, колхозов, совхозов, работники материально- технического снабжения, торговли, сферы обслуживания и т. д.

Отнести эти слои к среднему классу вряд ли правомерно, поскольку они не имели свойственной этому классу экономической и политической независимости. [5]

Представляет интерес анализ многомерной социальной структуры советского общества 40—50-х годов, данный американским социологом А. 
Инкельсом (1974 г.). Он рассматривает ее как пирамиду, включающую 9 страт.

На вершине находится правящая элита (партийно-государственная номенклатура, высшие военные чины).

На втором месте — высший слой интеллигенции (видные деятели литературы и искусства, ученые). Обладая значительными привилегиями, они не имели тех властных полномочий, которыми располагал высший слой.

Достаточно высокое — третье место отводилось «аристократии рабочего класса». Это стахановцы, «маяки», ударники пятилеток. Этот слой также имел большие привилегии и высокий престиж в обществе. Именно он олицетворял «декоративную» демократию: его представители были депутатами Верховных Советов страны и республик, членами ЦК КПСС (но не входили в партийную номенклатуру).

Далее следовал основной отряд интеллигенции (управленцы среднего звена, руководители небольших предприятий, научные и научно-педагогические работники, офицеры и т. д.).

Пятое место занимали «белые воротнички» (мелкие управленцы, служащие, не имевшие, как правило, высшего образования).

Шестой слой — «преуспевающие крестьяне», работавшие в передовых колхозах, где создавались особые условия труда. С целью формирования 
«образцово-показательных» хозяйств им выделялись дополнительные государственные финансовые и материально-технические ресурсы, что позволяло обеспечить более высокую производительность труда и уровень жизни.

На седьмом месте находились рабочие средней и низкой квалификации. Численный состав этой группы был достаточно велик.

Восьмое место занимали «беднейшие слои крестьянства» (а такие составляли большинство). И, наконец, внизу социальной лестницы находились заключенные, которые были лишены практически всяких прав. Данный слой был весьма значительным и составлял несколько миллионов человек. [5]

Нельзя не признать, что представленная иерархическая структура советского общества весьма близка к той реальности, которая существовала.

Исследуя социальную структуру советского общества второй половины 80-х годов, отечественные социологи Т. И. Заславская и Р. В. Рывкина выделили 12 групп. Наряду с рабочими (этот слой представлен тремя дифференцированными группами), колхозным крестьянством, научно-технической и гуманитарной интеллигенцией они выделяют такие группы: политические руководители общества, ответственные работники аппарата политического управления, ответственные работники торговли и бытового обслуживания, группа организованной преступности и др. Как видим, это уже далеко не классическая «трехчленка», здесь использована многомерная модель. Разумеется, это деление весьма условно, реальная социальная структура «уходит в тень», поскольку, к примеру, огромный пласт реальных производственных отношений оказывается нелегальным, скрытым в неформальных связях и решениях. [5]

В условиях радикального преобразования российского общества в его социальной стратификации происходят глубокие изменения, которые имеют ряд характерных черт.

Во-первых, наблюдается тотальная маргинализация российского общества. Дать ей оценку, а также спрогнозировать ее социальные последствия можно лишь исходя из всей совокупности конкретных процессов и условий, в которой это явление функционирует.

К примеру, маргинализацию, обусловленную массовым переходом из низших слоев общества в более высокие, т. е. восходящую мобильность (хотя она и имеет определенные издержки), в целом можно оценить положительно.

Маргинализация, которая характеризуется переходом в низшие слои (при нисходящей мобильности), если к тому же носит долговременный и массовый характер, приводит к тяжелым социальным последствиям. [2]

В нашем обществе мы видим как восходящую, так и нисходящую мобильность. Но тревогу вызывает то, что последняя приобрела «обвальный» характер. Особо следует выделить растущий слой маргинален, выбитых из своей социокультурной среды и превратившихся в люмпенизированный слой (нищие, бомжи, бродяги и т. д.).

Следующая особенность — это блокирование процесса формирования среднего класса. В советский период в России существовал значительный слой населения, который представлял собой потенциальный средний класс 
(интеллигенция, служащие, высококвалифицированные рабочие). Однако превращения этих слоев в средний класс не происходит, отсутствует процесс 
«классовой кристаллизации».

Дело в том, что именно эти слои опустились (и этот процесс продолжается) в низший класс, находясь на грани бедности или за ее чертой. 
Прежде всего, это относится к интеллигенции. Здесь мы сталкиваемся с явлением, которое можно назвать феноменом «новых бедных», исключительным, не встречавшимся, вероятно, в истории цивилизации ни в одном обществе. И в дореволюционной России, и в развивающихся странах любого региона современного мира, не говоря уже, разумеется, о развитых странах, она имела и, имеет достаточно высокий престиж в обществе, ее материальное положение (даже в бедных странах) находится на должном уровне, позволяющем вести достойный образ жизни.

Сегодня в России доля отчислений на науку, образование, здравоохранение, культуру в бюджете катастрофически уменьшается. Заработная плата научных, научно-педагогических кадров, медицинских работников, работников культуры все больше отстает от средней по стране, не обеспечивая прожиточного, а у отдельных категорий физиологического минимума. А поскольку почти вся наша интеллигенция «бюджетная», на нее неотвратимо надвигается обнищание. [5]

Происходит сокращение научных работников, немало специалистов переходят в коммерческие структуры (огромную долю в которых составляют торгово-посреднические) и дисквалифицируются. Падает престиж образования в обществе. Следствием может быть нарушение необходимого воспроизводства социальной структуры общества.

В аналогичном положении оказался слой высококвалифицированных рабочих, связанных с передовыми технологиями и занятыми, прежде всего, в сфере ВПК.

В результате низший класс в российском обществе составляет в настоящее время примерно 70% населения.

Наблюдается рост высшего класса (по сравнению с высшим классом советского общества). Его составляют несколько групп. Во-первых, это крупные предприниматели, владельцы капиталов разного типа (финансового, торгового, промышленного). Во-вторых, это государственные чиновники, имеющие отношение к государственным материально-финансовым ресурсам, их распределению и передаче в частные руки, а также осуществляющие надзор за деятельностью полугосударственных и частных предприятий и заведений.

Следует подчеркнуть при этом, что значительную часть этого слоя в 
России составляют представители бывшей номенклатуры, сохранившие места во властных государственных структурах.

Аппаратчики в основной своей массе сегодня осознают, что рынок экономически неизбежен, более того, они заинтересованы в появлении рынка. Но речь идет не о рынке «европейском» с безусловной частной собственностью, а о рынке «азиатском» — с усеченно-реформированной частной собственностью, где главное право (право распоряжения) оставалось бы в руках бюрократии.

В-третьих, это руководители государственных и полугосударственных (АО) предприятий («директорский корпус»), в условиях бесконтрольности как снизу, так и сверху назначающих себе сверхвысокие оклады, премии и использующих в своих интересах приватизацию и акционирование предприятий.

Наконец, это представители криминальных структур, которые тесно переплетаются с предпринимательскими (или собирают с них «дань»), а также все более смыкаются с государственными структурами.

Можно выделить еще одну особенность стратификации российского общества — социальную поляризацию, в основе которой лежит имущественное расслоение, которое продолжает углубляться.

Соотношение заработной платы 10% самых высокооплачиваемых и 10% самых низкооплачиваемых россиян составляло в 1992 г. 16:1, а в 1993 г. уже 26:1. Для сравнения: в 1989 г. это соотношение в СССР было 4:1, в США — 6:1, в странах Латинской Америки — 12:1. По официальным данным, 20% самых богатых россиян присваивают 43% совокупных денежных доходов, 20% самых бедных — 7%. [5]

Существует несколько вариантов деления россиян по уровню материальной обеспеченности.

Согласно им, на вершине находится узкий слой сверхбогатых (3—5%), далее слой средне обеспеченных (7% по этим расчетам и 12—15% — по другим), наконец, бедные (25% и 40% соответственно) и нищие (65% и 40% соответственно). [5]

Следствием имущественной поляризации неизбежно являются социальная и политическая конфронтация в стране, нарастание социальной напряженности. Если данная тенденция будет сохраняться, это может привести к глубоким социальным потрясениям.

Особо следует остановиться на характеристике рабочего класса и крестьянства. Они представляют сейчас крайне неоднородную массу не только по традиционным критериям (квалификации, образованию, отраслевому признаку и т. д.), но и по форме собственности и доходам.

В рабочем классе происходит глубокая дифференциация, связанная с отношением к той или иной форме собственности — государственной, совместной, кооперативной, акционерной, индивидуальной и т. д. Между соответствующими слоями рабочего класса углубляются различия в доходах, производительности труда, экономических и политических интересах и т. д. 
Если интересы рабочих, занятых на государственных предприятиях, состоят, прежде всего, в увеличении тарифов, обеспечении финансовой поддержки со стороны государства, то интересы рабочих негосударственных предприятий - в сокращении налогов, в расширении свободы хозяйственной деятельности, правового обеспечения ее и т. д.

Изменилось и положение крестьянства. Наряду с колхозной собственностью возникли акционерная, индивидуальная и другие формы собственности. Процессы преобразования в сельском хозяйстве оказались крайне сложными. Попытка слепого копирования западного опыта в плане массированной замены колхозов фермерскими хозяйствами потерпела провал, поскольку изначально была волюнтаристской, не учитывающей глубокой специфики российских условий. Материально-техническая оснащенность сельского хозяйства, развитие инфраструктуры, возможность государственной поддержки фермерских хозяйств, правовая необеспеченность, наконец, менталитет народа — учет всех этих составляющих является необходимым условием эффективных реформ и пренебрежение ими не может не дать негативного результата.

В то же время, к примеру, уровень государственной поддержки сельского хозяйства постоянно падает. Если до 1985 г. он составлял 12 - 15%, то в 1991-1993 гг.— 7-10%. Для сравнения: государственные субсидии в доходах фермеров в этот период в странах ЕС составили 49%, США — 30%, Японии — 66%, Финляндии — 71 %. [5]

Крестьянство в целом относят сейчас к консервативной части общества 
(что подтверждают результаты голосований). Но если мы сталкиваемся с сопротивлением «социального материала», разумный выход не в обвинении народа, не в использовании силовых методов, а в поиске ошибок в стратегии и тактике преобразований.

Таким образом, если изобразить стратификацию современного российского общества графически, она будет представлять пирамиду с мощным основанием, представленным низшим классом.

Такой профиль не может не вызывать тревоги. Если основную массу населения составляет низший класс, если истончен стабилизирующий общество средний класс, следствием будет нарастание социальной напряженности с прогнозом вылиться в открытую борьбу за перераспределение богатства и власти. Пирамида может опрокинуться.[5]

Россия находится сейчас в условиях переходного состояния, на крутом изломе. Стихийно развивающийся процесс стратификации несет в себе угрозу стабильности общества. Необходимо, используя выражение Т. Парсонса, «внешнее вторжение» власти в формирующуюся систему рационального размещения социальных позиций со всеми вытекающими последствиями, когда естественный профиль стратификации станет залогом и устойчивости и прогрессивного развития общества.

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

В целом социальная мобильность общества – противоречивый процесс. Если сложное общество позволяет индивидам относительно свободно преодолевать барьеры между социальными классами и слоями, то это вовсе не означает, что всякий индивид, обладающий талантами и мотивацией, может безболезненно и легко двигаться по ступеням лестницы социального восхождения. Мобильность всегда трудно переносится всеми индивидами, так как им приходится адаптироваться к новой субкультуре, налаживать новые связи и бороться со страхом потерять свой новый статус. Вместе с тем для сложного общества открытый путь наверх, большое число достигаемых статусов – единственный путь развития, ибо в противном случае возникают социальные напряжения и конфликты.

Подводя итоги проблемам социальной мобильности в России, хотелось бы отметить, что на фоне множества проблем, возникающих на пути социального роста российского гражданина, самой явной и серьёзной является отсутствие благоприятного социального пространства - в России нет справедливой системы общественных отношений, зафиксирована неравная двухполюсная классовая структура, которая практически не даёт никаких шансов для появления вертикальной социальной мобильности и блокирует различные виды её проявления: политическую, экономическую, профессиональную и образовательную. Попытки государства в решении этой главной проблемы порождают, в свою очередь, другие трудности: организованная мобильность, как добровольная, так и недобровольная, проводится без составления чёткого долговременного плана переустройства общественной структуры и без одобрения его со стороны самого населения.

Это, в свой черёд, определяет проблему обратной связи общественности с властью и обуславливает низкий уровень социальной активности основной массы в решении своих же собственных неурядиц, что, кстати, определяет как следствие неразработанность правового института в России, что влечёт проблему фактического бесправного положения одной части населения страны перед другой её частью при том условии, что законодательно такой ситуации возникнуть не может. Отсюда проистекает проблема существования возможности передвижения по социальной лестнице законными путями и оформляются два реальных состояния тех социальных слоёв, которые не примыкают к верхнему классу: либо достаточно интенсивное стремление повысить свои позиции, пускай даже незаконным путём или в обход моральных и этических установок, либо относительное свыкание с невысоким положением и малый масштаб процессов вертикальной мобильности в противовес большому в горизонтальной. Фиксация таких состояний в культурных обычаях различных классовых слоёв порождает проблему межпоколенной мобильности: закрытость в доступе (в больше степени - по экономическим причинам) к более высоким субкультурам определяет продолжение привитых традиций как у представителей верхнего класса, так и нижнего. В заключение всего вышесказанного можно объявить, что явление социальной мобильности в России существует в несколько урезанном виде: очень ярко и развёрнуто представлена горизонтальная мобильность (миграция и текучесть кадров), в то время как вертикальная ограничена множеством препятствий как материального, так и морального характера.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Багдасарьян Н.Г., Социология: учебник/ Н.Г. Багдасарьян, М.А. Козлова, Н.Р. Шупанян. – Москва: Издательство Юрайт, 2010. – 588 с.
2. Соколов С.В., Социология. – Москва: ФОРУМ, 2008. – 400 с.
3. Гидденс Э., Стратификация и классовая структура.  –  СОЦИС, 1992. – 205 с.
4. Фролов С.С., Социология: учебник. - 2 изд. – Москва: Логос, 1996 г. - 360 с.
5. Штомпка П., Социология. Анализ современного общества. – Москва: Логос, 2005. - 664 с.