Проблемы эвтаназии: за и против

Содержание

     Введение ……………………………………………………………………3

     1. История вопроса ……………………………………………………….4

     2. Философская оценка эвтаназии ……………………………………….6

     3. Oпределения, различия и общепринятое  разрешение.  ……………..10

     4. Эвтаназия - против …………………………………………………….13

     5. Аргументы в пользу эвтаназии  ……………………………………….18

     Заключение ………………………………………………………………24

Список литературы ……………………………………………………..25 

     Введение

     При всем многообразии проблем, существующих в современном обществе и новых  вопросов, которые ставит жизнь перед  человеком, живущим в начале 21 столетия, остаются так называемые «последние» (проклятые, по мысли К.Ясперса) вопросы, задаваемые человеком во все времена. К этим предельным понятиям, безусловно, относятся Жизнь и Смерть.

     Решение этих проблем менялось на протяжении истории человечества и обуславливалось, с одной стороны, принадлежностью  к той или иной культурной традиции, с другой стороны – степенью осознания  человеком своей включенности в  мировоззренческую картину. Нельзя не сказать также, что эти вопросы  рассматриваются в рамках разных научных подходов: от естественно-научного, в том числе, медицинского, до психологического, этического, философского. Ограниченные рамками жанра статьи авторы, конечно, не претендуют на всеохватность и  полноту анализа, но хотели бы обозначить свою позицию в названном проблемном поле.

     Я считаю тему эвтаназии актуальной всегда и поэтому выбрала ее для своей  работы.

     1. История вопроса

     Проблема  эвтаназии отнюдь не является новой  – она существует столько же веков, сколько живут и умирают люди на Земле или, по крайней мере, –  сколько существует медицина как  сфера профессиональной деятельности. В истории существовало масса  примеров применения эвтаназии в  качестве быстрой и легкой смерти. Так, согласно закону древней Спарты всех слабых младенцев убивали, сбрасывая  их со скалы Тайгет. В ходе средневековых  войн активно практиковалось умерщвление  тяжелораненых на поле боя, что рассматривалось  как акт христианского благодеяния. Существовали монашеские общества под  названием «утоли мои печали», которые  по договоренности с родственниками производили ускорение смерти тяжело больных. В буддизме и индуизме самоубийство представляет собой часть религиозного ритуала, и эвтаназия в принципе не может рассматриваться как  отрицательное явление. Тем не менее, в западноевропейской цивилизации  эвтаназия традиционно рассматривается  как недопустимое с этических  позиций деяние, выраженное императивом  клятвы Гиппократа: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного  замысла».¹

     Как уже упоминалось, научный статус термин приобрел благодаря английскому  философу Ф. Бэкону Веруламскому. В  своем трактате «О достоинстве и  приумножении наук» ученый пишет: «Я совершенно убежден, что долг врача  состоит не только в том, чтобы  восстанавливать здоровье, но и в  том, чтобы облегчить страдания  и мучения, причиняемые болезнями, и это не только тогда, когда такое  облегчение боли как опасного симптома болезни может привести к выздоровлению, но даже и в том случае, когда  уже нет совершенно никакой надежды  на спасение и можно лишь сделать  самое смерть более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия уже  сама по себе является немалым счастьем»². Чуть далее он продолжает, обращаясь к врачам: «Если бы они хотели быть верными своему долгу и чувству гуманности, они должны были бы и увеличить свои познания в медицине, и приложить все старания к тому, чтобы облегчить уход из жизни тому, в ком еще не угасло дыхание. Эта дисциплина должна получить развитие» Таким образом, Эвтаназия в Бэконовском понимании это, прежде всего, наука об облегчении умирания.

     Долгое  время данный термин обладал чисто  философским значением и был  включен в сферу медицины только в первой половине XIX в., когда священника подле умирающего заменил врач и  медиков стали привлекать в качестве специалистов для определения смерти. Но и тогда Эвтаназия в бэконовском  смысле оставалась, так сказать, на задворках медицины. Далее деклараций о необходимости такой науки  тогда дело не пошло. К тридцатым  годам XX столетия термин стал использоваться чаще.

     В нацистской Германии была принято и  реализована «Программа эвтаназии», которая послужила организованной основой уничтожения 275 тысяч больных, страдавших самой разной патологией и зачисленных в категорию  безнадежных. Обвинительные приговоры, вынесенные Нюрнбергским трибуналом после  окончания второй мировой войны, а также составленные в те годы медико-этические декларации и кодексы  на несколько десятилетий сделали  невероятной даже саму мысль о легализации эвтаназией.

     Однако  прогресс новых медицинских технологий в области жизнеподдерживающего лечения, в частности искусственная  вентиляция легких, методы искусственного кровообращения, парэнтеральное питание, антибактериальная терапия и  т.д. позволил реально воздействовать на процесс умирания, отодвигая момент наступления смерти подчас на довольно значимый промежуток времени. Так по некоторым оценкам к началу 90-ых годов в США в стабильном вегетативном состоянии находилось около 10 тысяч пациентов,³  а к настоящему времени эта цифра как минимум удвоилась.

     Первые  судебные прецеденты о применении эвтаназии  имели место в США и странах  Западной Европы в семидесятые годы прошлого столетия. Постепенно отношение  к прекращению жизнеподдерживающих  мероприятий становилось более  терпимым: сначала эвтаназия допускалась  по отношению к пациентам с  неопределенно долгой утратой сознания, («стабильное вегетативное состояние»), с разрешения лиц, представляющих их интересы, затем круг патологии несколько  расширился и, в конце концов, в  некоторых странах применение эвтаназии  стало результатом свободного выбора. В разное время с помощью эвтаназии  ушли из жизни такие известные  личности как основатель психоанализа Зигмунд Фрейд, президент США  Ричард Никсон, президент Франции  Франсуа Миттеран и другие известные  личности. Все это привело к  тому, что тема эвтаназии из запретной  стала открыто обсуждаемой и  актуальной. О доводах сторонников  и противников эвтаназии пойдет речь в следующем разделе. 

     2. Философская оценка эвтаназии

     Философский анализ проблемы эвтаназии позволяет  обсудить проблему со стороны личной нравственности. Здесь я попытаюсь  проследить три вопроса, выделяемых философами: священность жизни, убийство или позволение умереть и доктрину двойного эффекта.

     Священность жизни.

     Обычно  люди, выступающие против практики эвтаназии, обращаются к принципу священности  жизни. Этот принцип утверждает, что  человеческая жизнь настолько уникальна, что мы никогда не должны прерывать  её. Эммануил Кант выступает с философской  защитой этой уникальности путём  своего категорического императива. Сформулированный простыми словами, его  принцип гласит, что мы должны всегда рассматривать разумные существа как конечную цель, а не как промежуточный этап. Я никогда не должен прерывать вашу жизнь только потому, что она затруднительна для Вас. Кант мог бы продолжить, говоря, что Вы не можете покончить со своей жизнью потому, что она невыносима для Вас. Данный поступок употребит волю для того, чтобы положить конец воле, что он считает противоречивым и, следовательно, противоречащим нашей разумной природе.

     Те, кто применяют принцип священности  жизни к вопросу эвтаназии, очевидно придерживаются точки зрения, что  прекращение жизни по любой причине  нравственно неправильно. Люди, считающие  так, должны тщательно проверить  последовательность своей позиции. Возьмём хотя бы ту же смертную казнь.

     Убийство  или позволение умереть.

     Второй  вопрос, который затрагивают философы в отношении эвтаназии, - это различие между убийством и позволением  умереть. Некоторые авторы утверждают, что пассивная эвтаназия не является эвтаназией вообще, но данный подход –  это только отталкивание проблемы в  сторону. Даже если позволение умереть  не является эвтаназией, необходимо показать, почему это позволение нравственно  и допустимо, тогда как убийство непозволительно, следуя подобному  раскладу вещей.

     «Кодекс Американской Медицинской Ассоциации, касаясь вопроса эвтаназии, гласит, что врачи никогда не должны прерывать  жизнь. Но, несмотря на это, врачи не обязаны продлевать жизнь, руководствуясь сверхъестественными усилиями, когда  восстановление здоровья невозможно. Таким образом, представляется, что  АМА делает два различия. Первое – между убийством и позволением  умереть – заключается в том, что убийство запрещено законом, а позволение умереть разрешено. Второе – это отличие сверхъестественных усилий от обычных»⁴.

     Если  мы зададим вопрос, что подразумевается  под сверхъестественными и естественными  усилиями, ответ, скорее всего, будет  дан в терминах расходов и частоты использования. Так, например, использование дорогой системы поддержки жизни для тяжёлого коматозного пациента считается сверхъестественным, тогда как недорогие антибиотики, предписываемые некоторым пожилым пациентам, больным пневмонией, считаются обычными. Глядя на эти примеры, можно с готовностью согласиться, что пациенту, страдающему пневмонией, должны прописываться антибиотики, тогда как система поддержания жизни не должна использоваться для поддержки безнадёжного коматозного пациента. Но не ясно, является ли стоимость или частота использования причиной нравственного разделения. Действительно, первоначальное нравственное отличие состоит в силе лечения, а не в его стоимости или обыкновенности. Сила и эффективность – полезные соображения, которые могут быть применены, если принимать во внимание утилитарный подход к нравственности. Но они беспомощны в попытках показать, что врачи никогда не должны убивать, а в некоторых случаях позволить умереть. Поэтому мы должны вернуться к рассмотрению вопроса о противопоставлении: убийство – позволение умереть.

     «Джеймс Рахелс в своём классическом труде  о данном различии утверждает, что  оно не должно содержать нравственного  бремени, которое АМА и другие возлагают на него. Он приводит пример утопления ребёнка с целью  овладения наследством в контрасте  с позволением ребёнку утонуть  тогда, когда его легко можно  спасти. Рахелс полагает, что если намерения  и вытекающие последствия сходны между собой, то и действия равно  достойны порицания»⁵.

     Если, в отношении эвтаназии,  намерение состоит в том, чтобы пациент умер без дальнейшего медицинского вмешательства, то почему активная эвтаназия запрещена, а пассивная разрешена? Неужели не может быть ситуаций, когда активная эвтаназия, полагающая конец страданиям быстрее, более гуманна?

     Нет необходимости доказывать, что убийство иногда более гуманно, чем позволение умереть, чтобы отвергнуть различие, указанное АМА. Жизненная поддержка  может быть включена или выключена. Лечение может продолжаться или  завершиться. Если намерение в обоих  случаях состоит в том, чтобы  пациент умер, то тогда одно действие нельзя считать более приемлемым нравственно, чем другое.

     Такой подход будет доминировать до тех  пор, пока мы не станем рассуждать как  пацифист, который утверждает, что  не в праве отнимать жизнь, хотя и  не обязан так же пытаться сохранить  ее. Конечно, если врач утверждает, что  намерение его заключается не в том, чтобы позволить умереть, но только в сбережении препаратов, то он обращается к следующему принципу, принципу двойного эффекта.

     Доктрина  двойного эффекта

     Третий  вопрос, который уместен в случае рассмотрения эвтаназии – это  принцип, который получил название «Доктрина двойного эффекта». «Он  гласит, что если обдуманное действие будет иметь более одного последствия, оно является намеренным результатом, несущим нравственный вес»⁶. Например, известной практикой в области медицины является применение болеутоляющих препаратов для неизлечимо больных пациентов. Конечно, большие дозы морфия могут не только облегчить боль, но и ускорить смерть пациента. Доктрина двойного эффекта, применённая в данном случае, может утверждать, что если намеренный эффект заключается в облегчении боли, то действие нравственно позволительно, даже если этот акт вызывает «убивающий» эффект.

     Намерение важно. Последствия также важны. Но каждый должен быть осторожным, применяя подобный принцип, как двойной эффект, удостоверяя себя в абсолютной честности  в отношении обоих. Если доктор знает, что определённые дозы морфия ускоряют смерть, то, прописывая их, он не может  говорить, что это не является его  намерением. Это отчётливая часть  его намерения, которую он присовокупил к намерению облегчить боль. И если врач прописывает дозу, превышающую болеутоляющую, то он должен признать, что его первоначальным намерением было ускорение смерти. 

     3. Oпределения, различия и общепринятое разрешение.

     Давайте начнем с некоторых определений  и пояснений. Буквально термин "эвтаназия" переводится "благоумирание", но сам термин стал означать не столько "благую" смерть саму по себе, сколько  ее причинение. "Эвтаназию" можно  определить как "умерщвление другого  человека для предполагаемого блага  умерщвляемого" при его согласии ("добровольная эвтаназия") или  без согласия, или даже против воли человека ("недобровольная" и "принудительная" эвтаназия). Под "умерщвлением" я  понимаю действие или допущение  действия, выбранное с целью лишения  человека жизни, т.е., независимо от того, прямое ли воздействие или косвенное⁷.

     Согласно  этому определению, случаи самоубийства со помощью врача не в меньшей  степени, чем сделанный врачом смертельный  укол, представляют примеры эвтаназии, потому что они направлены к одной и той же цели—смерти пациента. Если подобное самоубийство допустимо, трудно найти какое-либо нравственное возражение против активной добровольной эвтаназии. Возможно имеются практические мотивы для их различия. (Например, помощь в самоубийстве может считаться меньше допускающей злоупотреблению.)

     И тут возникает два вопроса  об эвтаназии—моральный ("Что можно  сказать о характере человека, совершающего подобные действия?") и  юридический ("Должны ли подобные действия быть запрещены законом?"). Св. Фома Аквинский утверждает, что в общем, человеческий закон должен основываться на естественном законе —запрещение  людям делать то, что не является для них неправильным,—не законотворчество, а тиранство. Но,—продолжает он,—мораль и идеальная законность не тождественны. Иногда то, что с точки зрения морали плохо, не практично юридически запрещать. Есть предел тому, что государство может запретить недобрым людям.

     В то же время то, что допускает  мораль, может быть запрещено законом, поскольку временами для общего блага нам приходится отказываться даже от своих прав. Например, в Америке  закон о занятости в настоящее  время включает в себя положения, которые трудно защищать на основе требований общей справедливости, но которые защищены на том основании, что они необходимы для получения  хорошей работы женщинами и чернокожими.

     Оба эти подхода приложимы при  обсуждении эвтаназии. Некоторые утверждают, что, хотя эвтаназия является безнравственной, её не следует запрещать в законодательном  порядке. Два довода, которые обычно приводят в качестве аргументов против применения уголовных санкций: во-первых, слишком высокие затраты на претворение  этих санкций в жизнь, и во-вторых, перспектива непослушания настолько  широка, что она уже подрывает  общее уважение к закону—по-видимому, в данном случае не применимы.

     Другие  утверждают, что, хотя эвтаназия не во всех случаях неправильна, она  не должна быть разрешена законом. Один из вариантов этого аргумента  утверждает, что эвтаназия нравственно  допустима только в редких случаях, но даже там ее следует запретить, так как этой практикой до того легко злоупотребить, что легализация  эвтаназии принесет больше вреда, чем  добра. Другой вариант гласит, что  легализация ставит пожилых людей  в затруднительное положение  выбора: либо продолжать жить, либо смертью  уйти с дороги—положение, в которое  никого нельзя ставить.

     Более общим явилось мнение, что эвтаназия  с моральной точки зрения допустима  только в исключительных случаях, но в таких случаях следует ее узаконить. Недавние законодательные  инициативы в тех странах, где  она дозволяется разрешают эвтаназию  только в исключительных случаях.

     Существуют  четыре места, в которых действует  это разрешение,—Нидерланды, две  части Америки, и Северная Территория Австралии. Только в Северной Территории эвтаназия официально разрешена  законом. В Орегоне (законодательным  актом) и в двух частях Соединенных  Штатов (решениями Апелляционных  Судов Второго Округа (Нью-Йорк и  др.) и Девятого Округа (Калифорня , Орегон и др.), лишающими силы установленные  законом запреты) врач может выписывать пациенту, но не давать сам, вызывающие смерть препараты. В Нидерландах  самоубийство с помощью врача, и  активная (добровольная) эвтаназия  запрещены законодательным актом, но разрешены на практике. По заявлено суда, врач, умертвивший (или способстовавший  в самоубийстве) своего пациента при  определенных обстоятельствах, не признается виновным. Этими законами и политикой  установлены три условия⁸:

     (1) эвтаназия должна быть добровольной,

     (2) только врач может оказывать  помощь или осуществлять эвтаназию,  и 

     (3) состояние пациента должно быть  с медицинской точки зрения  неудовлетворительно. 

     (Естественно,  на каждой стране есть свой  вариант процессуальных oxран против  злоупотребления этим правом.)

     Из  этих случаев, так же как из политической агитации в поддержку эвтаназии  и из аргументов ее философски настроенных  защитников, можно извлечь то, что  я буду называть общепринятое разрешение на эвтаназию—врач может привести в действие добровольную эвтаназию  или оказывать помощь в самоубийстве пациенту, находящемуся в безнадежном  положении (напр. в случае страданий, унизительного положения или  неминуемой смерти).  

     4. Эвтаназия - против

     Откуда  приходит мнение, что практика эвтаназии  допустима для врача? Начнем наш  ответ на этот вопрос с рассмотрения возражений к аргументу против эвтаназии. Это умозаключение вкратце звучит так:

     Намеренное  умерщвление невинного всегда является нравственным злом. Эвтаназия—намеренное умерщвление невинного человека. Значит эвтаназия—нравственное зло.

     Меньшая предпосылка этого умозаключения  вряд ли подлежит дискуссии. Она прямо  вытекает из определения, данного в  первом разделе доклада. Борьба будет  происходить вокруг большой предпосылки.

     Доводы  в пользу эвтаназии можно было бы начать с замечания, что хотя это  умозаключение основывается на этике  абсолютных нравственных запретов, все  же в его основе нет абсолютного  нравственного запрета на умерщвление. Сторонники эвтаназии могут апеллировать к факту, что вышеприведенное  умозаключение подразумевает различие между оправданными и неоправданными умерщвлениями. (А зачем же "невинного  человека"?) На каком основании  делается это различие? Если некоторые  виды умерщвлений оправданы, почему нельзя оправдать хотя бы в некоторых  обстоятельствах добровольной эвтаназии?

     Основанием  различия оправданных и неоправданных  случаев является факт, что не все  виды умерщвления обладают признаком  по которому обычное умерщвление  осуждается злом—т.е., отношение к  другому не такое, как должно быть. Итак, два вида убийства принимаются  даже многими из самых рьяных противников  эвтаназии—самооборона и наказание. Ни один из них не является несправедливым; по сути, ни один из них не является злом.

     Можно ли рассматривать добровольную эвтаназию  как третий вид оправданного умерщвления? Можно ли ее отнести к тем случаям, когда лишение жизни справедливо? Можно попытаться привести аргумент в пользу того, что эвтаназия выходит  за рамки несправедливого убийства на основании двух ключевых утверждений.

     Первое—состояние  некоторых людей таково, что им лучше умереть, чем продолжать жить. Ярким примером такой ситуации являются те пациенты, которые страдают от сильных  болей или обречены на жизнь в  унизительной зависимости от других даже в удовлетворении самых элементарных нужд. Сюда, как извлекающих выгоду из эвтаназии, часто включают смертельно больных и тех, кто находится  в постоянном вегетативном состоянии.

     Второе  утверждение заключается в том, что оказание помощи кому-либо в  улучшении его положения всегда нравственно допустимо. Если умерщвление  улучшит чье-либо положение, и человек  сам хочет, чтобы его лишили жизни, как подобное умерщвление может  считаться причинением незаслуженного этим человеком вреда? Как можно  считать этот акт несправедливым? Как вообще это может быть неправильно? И что же тогда является добровольной эвтаназией, если не это?

     У этого аргумента возникают серьезные  недостатки, особенно когда он употребляется  в оправдании общепринятого разрешения. Остается спросить, на самом ли деле улучшилось положение всех тех пациентов, и даже если это так, то является ли их умерщвление единственной альтернативой  бездействию. Во-первых, неясно, как  смертельно больные (как таковые, независимо от любых других особенностей их положения) и те, кто находится в вегетативном состоянии, извлекают выгоду из своей  ранней смерти. Во-вторых, можно задать вопрос, действительно ли отвращение, выраженное многими, от зависимости  от других в последние годы своей  жизни, основано на сознании собственного достоинства, а не на ложной гордыне. В-третьих, всегда есть и другие способы  избавления от боли.

     Однако  к вышерисованной защите эвтаназии  есть возражения более существенные нежели вопросы, поднятые в конце  предыдущего абзаца. Предполагаемое исключение из общего запрета на умерщвление, допускающее добровольную эвтаназию, действительно отличается от исключений смертной казни и защиты.

     Отличие в следующем: исключение наказания  и защиты позволяет государственным  властям реагировать на действия (были ли они абсолютно сознательны  или же сделаны по неведению), создающие  напряжение между частным благом виновного или вредного человека и общим благом покоя. Причиняемый  виновному или вредному человеку вред (здесь—смерть)—необходимое средство достижения общего блага⁹. Из-за своих действий против общего блага такие люди теряют право на частное благо в той степени, которая необходима для восстановления общего. Так как общее благо—это их благо тоже, можно сказать, что их даже не вынуждают уступать свое благо ради блага других. Скорее от них требуется оставить одно из своих благ ради чего-то, что для них является благом вообще, хотя, умерев, лично они уже от этого ничего не извлечают. Или, поскольку справедливость требует от них возмещения, которым они восстанавливают нанесенный ими ущерб, акт отказа от свободы или даже жизни входит в их долг вести жизнь, которую руководят нравственные добродетели .

     Ничего  подобного нельзя сказать об эвтаназии. Здесь нет противоречия между  благом страдающего, искалеченного  или смертельно больного и общим  благом. Нет ни одного действия с  их стороны, на основании которого их смерти должны, или даже могут, быть объявлены расплатой за что-либо. Довод в защиту права умерщвлять тех, кто хочет быть умерщвленными, зависит не от лишения права на жизнь, а от права расстаться с  ней, лишиться ее. Лишение и отчуждение—разные  причины. Такое различие находится  и в связи с другими добрами.

     Защитники эвтаназии часто настаивают на том, чтобы весь этот вопрос рассматривался с другой точки зрения. Да разве, они могут спросить, не является случай эвтаназии тем случаем, когда  приходится выбирать из двух зол? Если одно хуже другого, что же плохого  в выборе меньшего зла? Ответ на этот довод должен основываться на следующем  признании: сравнение недостатков  двух перспектив—смерти и постоянного  страдания—не должно прикрывать тот факт, что обе эти перспективы тем не менее являются плохими. Защита в поддержку эвтаназии предполагает, что постоянное страдание—плохо. Но смерть по своей природе тоже является злом. Св. Фома Аквинский правильно определил доброту как полноту бытия. Доброта в человеке и для человека—это обладание всей совокупностью человеческих сил—от питания, зрения и эмоций до разума.

     Если  как смерть невинного, так и постоянное страдание являются плохими, то выбор (и стремление к) одной из них означает стремиться к плохому. Это выбрать  действие, которое есть зло в отношении  к своей цели. Выбирая смерть (т.е. умерщвления), в противоположность  простому примирению с тщетностью дальнейшего  продления жизни и позволению смерти прийти, мы совершаем ошибку. Любой акт эвтаназии, как выбор  смерти, попадает под этот запрет.

     Можно привести три возражения в пользу эвтаназии и против ее запрета. Во-первых, так как боль, связанная с продолжением жизни, также зла, то делает ли врач меньше зла, отказываясь осуществить  добровольную эвтаназию, чем выполняя ее? Ответом будет: Нет! Отказ прибегнуть к эвтаназии означает решение  переносить боль; это не выбор самой  боли. Хотя боль сама по себе плоха и  причинение ее зло, решение переносить боль—добродетельно. Это—акт стойкости. Естественно, не следует говорить, что  избавление от боли плохо, или же что  терпеть эту боль в полной ее силе было бы лучше, чем ее облегчить. Но это подчеркивает глубокую несоразмерность  между выбором эвтаназии и  выбором терпения, которая скрывается за подходом "из двух зол меньшее". Один выбор, и только один,—выбор причинять  зло¹⁰.