Судьба человека в техногенном мире. Ортега-и-Гассет «Размышления о технике»

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию

Марийский Государственный  Технический Университет

Кафедра Философии

Реферат

 по предмету

«Философия науки и техники»

«Судьба человека в техногенном  мире.

Ортега-и-Гассет «Размышления о технике»»

Выполнил: ст. гр. АИм-11

Кибардин Л.В.

Поверила: доцент, к.ф.н.

                    Вязова Е.В.

Йошкар-Ола

2011

Оглавление.

Введение ………………………………………………………………………….3

Судьба человека в техногенном мире…………………………………………...5

Ортега-и-Гассет «Размышления о технике»…………………………………...14

Список литературы………………………………………………………………20

Введение.

«Человек  без техники - это не человек»

Х. Ортега-и-Гассет

Техника - явление многогранное. В современном мире техника играет огромную роль почти во всех сферах человеческой жизни, она тесно связана с наукой, экономикой, политикой, моралью. Значение слова «техника» восходит к древнегреческому мастерству в изготовлении искусственных полезных предметов, которые изначально отсутствовали в природе. В XVIII веке возникает понятие «технология» - область знания, систематически исследующая процесс и принципы производства искусственных объектов.

Различные аспекты  техники служат предметом изучения различных наук. Однако вопрос о  сущности техники, равно как и  изучение техники в целом, лежит  за пределами исследовательского поля технических дисциплин. Огромные возможности  техники повлияли на ускорение исторического  процесса, резкое усиление социальной динамики. Поэтому феномен техники  в целом, её место в социокультурном  развитии человечества привлекают внимание философов и представителей гуманитарных наук.

Техника - это не только технические объекты, но и орудия труда и изобретения, инструменты, машины и автоматы. Понятие «техника» включает в себя и определённого рода знания, виды человеческой деятельности. Технические знания (навыки, правила, теории) реализуются как в технических устройствах, так и в виде научных и учебных изданий, обеспечивающих возможность дальнейшего технического развития. Существование техники предполагает наличие различных видов деятельности по созданию и эксплуатации технических устройств, начиная от изобретения и проектирования и заканчивая процессом их изготовления и использования в повседневной жизни. Кроме того, техника включена в систему потребностей, мотивов, намерений человека, что позволяет трактовать её как разновидность волеизъявления.

Принято выделять два  основных смысла употребления слова «техника»: узкий и широкий. Техника, взятая в узком смысле, заключает в себе конкретные материальные объекты, создаваемые и используемые человеком с целью преобразования природы методами инженерной деятельности. В широком смысле техника не ограничивается сферой инженерной деятельности, но рассматривается как совокупность рациональных методов, обеспечивающих поступательный характер общественного развития в целом.

Существует несколько  подходов, в рамках которых объясняется  происхождение техники. Натуралистический подход во главу угла ставит природные основания техники. Защищаясь от враждебных природных сил, человек начал создавать технические артефакты. Инженерная деятельность выступает здесь как способ адаптации человека к природному и искусственному окружению. В рамках волевого подхода наряду с природным фактором рассматривается и другой фактор появления техники - воля мирового вселенского порядка. С точки зрения сторонников рационального подхода техника и техническая деятельность - сознательно проектируемое действие. Следовательно, источником технического развития выступает не природа, а интеллект.

Судьба  человека в техногенном мире.

Отношение человека к технике отличалось в различные  периоды истории культуры. В архаических  культурах орудия труда и другие изделия рассматривались как  непосредственное продолжение человека, в них обитали духи, помогающие своему хозяину. В античном мире техника  воспринималась как подражание природе, в котором активно участвует  рационально мыслящий человек. Техника  представляла собой вид теоретического знания, упорядочивающего опыт. В результате технической деятельности создавалось  то, что не могло быть достигнуто природой. В технике, совершенствующей природу, античность на первый план ставила искусство, точнее «искусность» мастера. В средние века техника рассматривалась как ремесло, т. е. практическое мастерство в изготовлении вещей; в технических устройствах, как и во всем остальном, следовало видеть замыслы и творческую силу Бога. В эпоху Возрождения в технической практике начинают эпизодически применяться научные знания. Происходит становление инженерной профессии. В Новое время место Бога занимают «законы природы», и действие этих законов, поставленных на службу человека, человек усматривает в технике. Однако лишь в конце XIX столетия научные знания становятся главным источником новых видов техники и технологии. Научно-технический прогресс, экспансия базирующейся на науке техники в повседневную жизнь людей вызывают тревогу у целого ряда европейских авторов конца XIX начала ХХ века.

Проблема техники  и ее отношения к культуре обсуждается  в работах немецких философов  О. Шпенглера, М. Хайдеггера и К. Ясперса. Согласно О. Шпенглеру, не стоит «поддаваться искушению - видеть цель техники в создании машин и инструментов». Техника есть борьба, тактика человеческой жизни в целом. Возводя технику к биологическим основаниям, основное отличие между техникой, присущей животным, и человеческой техникой Шпенглер видит в том, что техника животных - это неизменная техника вида, а человек преодолевает принуждение вида «Видовая» техника неизменна. Это и обозначается словом «инстинкт». Поскольку «мышление» животных приковано к здесь и теперь, постольку оно не ведает ни прошлого, ни будущего, оно не знает также ни опыта, ни заботы. Уход за выводком, как и всё прочее, представляет собой лишь тёмное, не ведающее влечение у многих типов жизни. Оно принадлежит роду, а не единичному существу. Техника вида не только неизменна, она безлична. Человеческая техника, и только она, независима от жизни человеческого вида. Это уникальный случай во всей истории жизни - индивид выходит за пределы принуждения вида. Техника жизни человека сознательна, умышленна, изменчива, личностна, изобретательна. Человек стал творцом своей тактики жизни [1].

Высочайшим проявлением  личностного начала является, по Шпенглеру, человек западно - европейской культуры, «фаустовский» человек, которого гложет тяга к познанию и ведет вперёд дух борьбы с несовершенством мира. Европеец - это первооткрыватель. Он создает и использует технические устройства с целью исправить мир, но становится рабом своих созданий. Машины определяют облик современной европейской цивилизации, они отравляют естественный мир и убивают человеческую душу. Европа стремительно движется к своему закату. «Машинная техника кончится вместе с фаустовским человеком, однажды она будет разрушена и позабыта, - пророчествует Шпенглер, - история этой техники приближается к скорому и неизбежному концу. Она будет взорвана изнутри, как и все великие формы всех культур» [2].

В работах М. Хайдеггера техника - не просто ступень человеческого развития или инструмент; техника есть способ мышления современного человека, переустройство человека изнутри. Представление о том, что современная техника возникает как результат практического применения математического естествознания Нового времени, Хайдеггер пересматривает. Машинную технику он трактует как самостоятельное изменение практики; и именно эта изменившаяся практика потребовала разработки и применения математического естествознания. Техника, по Хайдеггеру, есть «бытийно-историческая судьба покоящейся в забвении истины бытия». Техника - это ценность планетарного масштаба, это вызов человеку со стороны истины бытия. И вызов этот выступает в качестве способа самореализации человека; он позволяет ему сосредоточиться на обнаружении, выведении из состояния потаённости истины бытия. Хайдеггер исходит из того, что не техника служит человеку, а наоборот, современный человек востребован техникой. При этом немецкий философ противопоставляет технику и сущность техники. Техника угрожает человеку не извне, угроза подступила к человеку изнутри. Человек стремительно утрачивает связь с традицией, оказывается не в состоянии вернуться к более исходному раскрытию потаённого и услышать голос более ранней истины [3]. Лишь продумывание сущности техники позволяет устранить эту угрозу.

К. Ясперс, отчасти соглашаясь с Хайдеггером, утверждает, что современный человек уже не может освободиться от власти порожденной им техники. Он превратился в разновидность сырья, подлежащего машинной обработке. Техника внесла существенные изменения во взаимоотношения человека и природы, радикально изменила повседневную жизнь человека, превратила Землю в единую фабрику.

«Тем самым произошел  и происходит по сей день, - пишет  Ясперс, - полный отрыв человека от его почвы. Он становится жителем Земли без родины, теряет преемственность традиций. Дух сводится к способности обучаться и совершать полезные функции» [4].

Господство техники  привело к тому, что природа  и человек разрушаются, превращаются в функциональные элементы бездушной машины - поставляющего производства. (Отсюда и слово «постав», которое Хайдеггер использует для характеристики технического овладения действительностью). При этом в трактовках техники, предложенных двумя немецкими философами, есть и принципиальные различия. По Ясперсу, техника - демоническая сила, которая поработила человека случайно. Хайдеггер видит в технике истинное обнаружение существа и призвания человека Нового времени.

Но в мире, воспринимаемом в качестве объекта бесконечного манипулирования и исследования, в мире «грандиозной машины» меняется и статус человека. Законы механики распространяются и на человека. «Мир-механизм нуждается в человеке-винтике» (В. С. Соловьев). Мышление, основанное на механистическом мировоззрении, сводящее многообразие жизни к законам механики, получило название технократического мышления. С технократической точки зрения человек - это элемент системы, «винтик», не обладающей ценностью сам по себе. Человек оказывается растворенным в природных и социальных обстоятельствах своего существования, он превращается в вещь. Согласно критикам технократического мышления, такое видение человека - следствие «разбалансировки» изначальной целостности восприятия мира человеком, имевшей место в период складывания западной цивилизации.

Проблема технологического детерминизма и положения человека поднималась в работах многих мыслителей ХХ века.

Техника, полагал  русский философ Н. А. Бердяев, парадоксальна: без неё невозможно возникновение и существование культуры, но техническая эпоха (эпоха торжества техники в культуре) ведет к уничтожению культуры, замене человека машиной. Философия Бердяева - это философия Личности, которая представляет собой целостность, единство в многообразии. К сущности Личности принадлежит умение свободно формировать цели своей творческой активности. Техника же по сути своей противоположна Личности.

«Личность во всем противоположна машине. Она прежде всего есть единство в многообразии и целостность, она из себя полагает свою цель, она не согласна быть превращена в часть, в средство и орудие. Но техническая цивилизация и машинизированное общество хотят, чтобы человек был их частью, их средством и орудием, они всё делают, чтобы человек перестал быть единством и целостью. И предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией - борьба человека и машины. Техника безжалостна ко всему живому и существующему» [5].

«Сама по себе техника,- считает Бердяев,- нейтральна. Не машина виновата в утрате человеком ориентации в мире и независимости личности, а сам человек; не машина обездушила человека, а сам человек обездушился. Техника одновременно показатель и силы человека, и его слабости, склонности к рабству. Техника, её мощь и бесконечное развитие стали объектом религиозного поклонения современного человека. Человек создал религию машины и поклоняется машине как тотему, превращается в раба машины. Власть техники может быть ограничена лишь на основе возрождения интереса человека к собственной душе, на основе жалости ко всему живому и веры в широчайшие возможности свободного духа».

В исследованиях  американского психоаналитика Э. Фромма анализу подвергается специфический тип личности, порожденный современной цивилизацией, «кибернетическая личность», которая практически не интересуется природой и другими людьми. Сфера интересов «кибернетической личности» - технические приспособления, неживые артефакты.

«Примеров тому - тьма. В нашем индустриальном мире сплошь и рядом встречаются мужчины, которые к своей автомашине питают более нежные чувства, чем к жене. Они гордятся своей моделью, они за ней ухаживают, они моют её собственноручно. В самых разных странах многие автолюбители называют свою машину ласкательным именем; они уделяют машине массу времени, прислушиваются к ней, наблюдают за её поведением и немедленно принимают меры, если обнаруживаются хоть малейшие признаки дисфункции. Разумеется, автомашину нельзя назвать объектом сексуального интереса, но вполне можно утверждать, что это объект любви: жизнь без машины представляется человеку порой куда как более невыносимой, чем жизнь без жены» [6].

«Техника подчиняет человека своим дегуманизированным целям, и он превращается в придаток к машине. Все жизненные планы и цели подчиняются неумолимой логике технического прогресса. Человек, обладающий всей полнотой жизни, в наше время умер,- полагает Фромм,- живы только организации и машины, которые изменяют структуру личности. «Кибернетическая личность» ориентирована на искусственную среду обитания (машины, приборы, автоматы и т. д.). Поэтому она беззастенчиво превращает мир в отравленное и зловонное пространство. В свою очередь притягательность «мира запустения и мертвечины» порождает такие явления как преступность, наркоманию, утрату нравственных идеалов». Возможность преодоления технократического мышления и тех опасностей, которые оно в себе несет, Э. Фромм связывает с социальными движениями, борющимися за мир и против загрязнения окружающей среды, со стремлением людей предпочитать интересную работу высоким доходам и престижу, короче говоря, со всеми формами активности, порождаемым и силой любви к жизни.

Обстоятельной критике  подвергается технократическое мышление в работах американского культуролога Л. Мамфорда. Он категорически не согласен с теми авторами, которые утверждают, что развитие техники ведет к отделению человека от естественной среды его обитания, когда человек «из активно функционирующего животного, использующего орудия, становится пассивным, обслуживающим машину животным, собственные функции которого - либо будут переданы машине, либо станут сильно ограниченными и регулируемыми в интересах деперсонализированных коллективных организаций». Мамфорд отстаивает точку зрения, что анализ происхождения и развития культуры не следует сводить исключительно к эволюции орудий труда. В древних технологиях не было ничего специфически человеческого до тех пор, пока они не начали меняться под воздействием «лингвистических символов, социальной организации и эстетических замыслов».

По Мамфорду, «человек является использующим ум, производящим символы, самосовершенствующимся животным; и основной акцент всей его деятельности - его собственный организм. Пока человек не сделал нечто из себя самого, он мало что мог сделать в окружающем его мире» [7].

И техника служила  лишь вспомогательным средством  в процессе самотрансформации человека на заре его истории. Причиной кризисного состояния современной цивилизации  заключена, согласно концепции Мамфорда, не в развитии техники, а в чрезмерном усилении значения «Мегамашин», т. е. сложных иерархических организаций человеческой деятельности.

Первоначально техника  была органически связана с человеческими  потребностями, в первобытном обществе она была составным элементом  жизни. Учёный подчеркивает, что умение человека изобретать символы важнее, чем изготовление орудий. Однако с  появлением на Ближнем Востоке древнейших цивилизаций характер техники стремительно меняется: в конце IV тыс. до н. э. изобретается мегамашина. В основе ее лежит институт царской власти, который подразумевает отождествление личности царя с неумолимым порядком небес, приписывание правителю сверхъестественных качеств. Царь наделяется уникальным правом создания из своих подданных колоссальной рабочей машины. Мегамашина есть усовершенствованный инструмент царской власти. Посредством её использования происходит отделение «общественно-значимого» труда от потребностей конкретного человека, работа становится проклятьем, жертвой, формой наказания.

Мамфорд противопоставляет два вида техники «демократический» (политехника) и «тоталитарный» (монотехника). Основу политехники составляет мелкое ремесленное производство, осуществляющееся конкретными людьми, работающими в русле традиций и находящимися в знакомом окружении. «Главной наградой за рабочий день ремесленника, - считает Мамфорд, - была не плата, а сам труд, совершавшийся в привычном и приятном кругу товарищей. В пространстве этого архаичного хозяйства находилось время для труда и время для отдыха, время для постов и время для пиров, время для прилежных усилий и время для беспечной игры. Отождествляя себя со своим трудом и стремясь довести его до совершенства, работник сам творил свой собственный характер» [8].

Монотехника предполагает обезличенный принудительный труд, нацеленный на скорость, единообразие, стандартизацию и количественное измерение. В ходе формирования технологий государственной  власти миф о божественной царской власти перерастает в «миф машины».

Мегамашина несла  в себе новый порядок работы и  новый стандарт исполнения. Это изобретение  стало моделью для всех позднейших машин. По мнению Мамфорда, многие механические триумфы нашей эпохи таились  в зачаточном виде в самых ранних мегамашинах. Исторически после II тыс. до н. э. в использовании мегамашины обнаружились перебои: она становится менее производительной, нежели в  эпоху строительства пирамид. Однако в Новое время, начиная с ХVI столетия, происходит воскрешение мегамашины на несколько видоизмененной основе: человеческие рабочие звенья машины заменяются механическими элементами, а вера в царя - верой в науку, в прогресс. Мамфорд, как и Хайдеггер, указывает, что перемены произошли сначала в человеческом мышлении и впоследствии были перенесены на различные установления и механизмы.

Современная цивилизация идет по пути монотехники, - констатирует Мамфорд. И путь этот тупиковый. По его мнению, мегамашина несовместима с развитием человеческих способностей, она не есть условие прогресса. Мегамашина породила миф о жизненной необходимости машины, ее непреодолимости. Современное общество живет этим мифом и строит себя по образцу гигантской машины. Мамфорд стремится вскрыть исторические корни этого мифа и призывает разрушить мегамашину через сознательное культивирование тех частей органической среды и человеческой личности, которые были подавлены с целью расширения функций мегамашины.

Таким образом, многочисленные проблемы техногенной цивилизации  требуют пересмотра концепции человека. Требования приостановить научно-технический прогресс, очевидно, не соответствуют особенностям жизни современного модернизированного общества. Выход из ситуации связан с формированием новой системы ценностей и новой рациональности, ориентированных на целостное развитие личности, и соответственно в придании научно-техническому прогрессу гуманитарного измерения.

Ортега-и-Гассет «Размышления о технике».

Большую роль в техногенном  мире внес Хосе Ортега-и-Гассет. Ортега - первый профессиональный философ, обратившийся к проблематике философии техники, которую он анализировал в своих лекциях, прочитанных в Испании в 1933, позднее, в 1935 году, опубликовал в аргентинской газете «La Nacion», издававшейся в Буэнос-Айресе. Первое авторизованное издание этих лекций в виде книги вышло в 1939 году. Ортега занялся проблемами философии техники одновременно с Мэмфордом и так же в контексте философской антропологии. В суждениях обоих, вообще-то разных по характеру исследователей, можно все же найти некоторое сходство, особенно в аспекте антропологии, однако Ортега уделил значительно больше внимания метафизическому анализу проблемы.

Значение, которое Ортега сам придавал своей работе «Размышления о технике», (что видно уже из данного им ее названия), не было осознано и не привлекло к себе серьезного внимания, которое она заслужила, даже среди его учеников. За два десятилетия до того, в своей первой книге «Размышления о Кихоте» (1914), с помещенным на титульном листе обращением к Декарту и одновременно с критикой картезианской философии, Ортега развивает свое собственное понимание вопроса: что значит быть человеком, и выдвигает в связи с этим новым пониманием человека формулу: «Я есть я и окружающие меня условия».

Однако, прежде чем издать свою работу, Ортега провел два года в Германии, где познакомился с  феноменологией Эдмунда Гуссерля (1859-1938) и, критикуя его анализ сознания, развил некую разновидность экзистенциальной или «реальной человеческой жизни» как сосуществование «я» и его окружения, — взгляд, который явно связан с идеями раннего Хайдеггера периода его книги «Бытие и время» (1927).

Работа Ортеги, подобно  «Рассуждениям» самого Декарта, написанным в начале Нового времени, претендовала на революцию в философии. Однако «Размышления» Ортеги не представляют собой «Первую философию»; книга, скорее, посвящена центральному вопросу для каждого, кто живет в условиях Испании. Его рассуждения, с точки зрения метода, не являются рационалистическими, но скорее экзистенциалистскими, хотя сам Ортега избегает термина «экзистенциализм», предпочитая понятие «рациовитализм». В «Рассуждениях о Кихоте», в которых дано рациональное отражение реальной жизни, Ортега заявляет, что эта книга — первая серия «Рассуждений». В действительности же в дальнейшем появилось лишь немного работ под этим названием, и одной из наиболее основательных из них были «Рассуждения о технике».

По мнению Ортеги, техника  имманентна всякому человеческому  началу. Ортегианская философия техники  опирается на его идею о человеческой жизни, которая неизбежно предполагает определенные отношения с окружающими  условиями, однако не в пассивной  форме, но в качестве активного реагента этих условий и их творца. «Я семь я и окружающие меня условия» — в этом выражении «Я» рассматривается не как нечто, тождественное с самостью (идеализм), или как нечто, тождественное с окружающими условиями (материалистический эспиризм); «Я» — тождественно как с одним, так и с другим, а также с их взаимодействием. Первая часть его «рассуждений о технике» (главы I-V) посвящена развернутому анализу этого метафизического тезиса, согласно которому человеческая природа, в отличие, скажем, от скалы, дерева или животного, не является чем-то, данным одним лишь фактом ее существования. Скорее, эта природа есть некий сырой материал, из которого та или иная личность должна что-то творить для себя самой. «Жизнь личности вовсе не соответствует особенностям его органических свойств», человек проектирует ее сам, перешагивая за пределы этих свойств.

Эта самоинтерпретативная, самотворящая форма активности осуществляется через определенные стадии. Первая стадия — это создание, в силу творческого воображения, некого проекта  или установки по отношению к  миру, которые данная личности стремится  реализовать. Вторая стадия — материальная реализация этого проекта: раз уж личность в своем творческом воображении решила кем и чем они хотела бы стать, во что намерена себя «превратить»: это или джентльмен, или бодисатва, или идальго (я здесь использую приводимые самим Ортегой исторические иллюстрации из VI и VII глав книги). В зависимости от этого формируются соответствующие технические потребности для этих трех типов личностей. И, разумеется, поскольку эти потребности должны быть разными а соответствии с тремя типами «проектов», то джентльмен нуждается в современном туалете, в отличие от бодисатвы и идальго. Существует столько различных “техник“, сколько существует человеческих проектов.

Согласно концепции Ортеги, человека можно определить как Homо faber, считая при этом, что значение термина «faber» не сводится лишь к фабрикации, изготовлению материальных объектов, но заключает в себе также и духовное творчество.

«Эта изобретенная самим человеком жизнь, творимая им так же, как создают роман или пьесу для театрального представления, и есть то, что человек называет человеческой жизнью... Человек сам творит себя, начиная с такого «изобретения» своей жизни».

Внутреннее творение, изобретение  предшествует, и тем самым оно  создает базу для внешнего изобретения. Техника следовательно, может рассматриваться  как известный вид человеческого  проектирования, но только не на строго естественных или органических основах (как у Эрнеста Каппа или  Арнольда Гелена). Ортега считает, что  существует, определенный разрыв между  человеческим началом и миром. 

На закате жизни, на конференции, организованной Союзом немецких инженеров  в 1951 году и Дармштате, Ортега-и-Гассет вернулся к этой теме в анализе сюжета «Миф о человечестве без техники». Свое выступление Ортега начинает с утверждения о том, что если основываться на внешних наблюдениях, то можно сказать, что человек действительно является «техническим существом». Но какое существует на это основание? Оно заключается в том, рассуждает Ортега, что человек является не частью природы, а обладателем определенной идеи, способности интерпретировать, объяснять природу. Несмотря на то что нет научной концепции происхождении человека, так как наука в состоянии объяснить лишь то, каким образом возникают вещи в лоне природы в качестве ее части, то вполне возможно сконструировать миф о том, как человек мог просто существовать в природных условиях, не обладая никакой техникой, и каким образом он затем трансформировался в существо как бы вне природы, обладающее техникой.

Ортега создал воображаемый образ дочеловеческого вида животного, который просто брал в готовом  виде то, что было дано ему природой. Представители этого вида не мыслили  ничего более того, что происходило  на их глазах, и потому были довольны и счастливы. Позднее, в результате какой-то неизвестной генетической мутации, это животное стало развивать внутри себя множество «фантазий», вследствие чего отдельные особи этого нового вида «приобрели возможность выбирать, отбирать» между различными фантастическими возможностями. Это новое живое существо латиняне называли eligens, термин, из которого образовано слово entelegans и intellegentia (соответственно: «интеллигент», т.е. знающий, и сведующий, и рассудок, способность понимания). Возникший таким образом интеллект порождает неудовлетворенность миром, что, в свою очередь, рождает желание создать некий новый мир, следовательно, и технику.

В начале «Рассуждений о  технике» Ортега даст анализ метафизического доказательства, далее он приводит некоторые исторические иллюстрации к своему тезису со ссылками на различные технические устройства более или менее одинакового порядка по своему техническому замыслу и исполнению. В связи с этим можно утверждать, что миф о существовании человеческих существ вне техники все же содержит тонкий намек на то, что есть доля правды в распространенном мнении, согласно которому современная техника есть видимое воплощение технологий. И действительно, в заключение своих исторических иллюстраций Ортега признает нечто подобное.

Для выяснения смысла этого  понятия Ортега дает обобщенную картину  эволюций техники, разделяя ее историю  на три главных периода, напоминающие описанную выше классификацию, данную Мэмфордом. Эти периоды следующие: а) техника, связанная с отдельными случаями; б) техника ремесленника; в) техника, создаваемая техниками  и инженерами. Различие между этими  тремя видами техники состоит  в способе, открываемом и выбираемом человеком для реализации созданною  им проекта того, кем он хотел бы стать, «делать себя». Таким образом, дело в техницизме или техническом характере самого технического мышления. В первый период истории техники она — техника — может быть изобретена только случайно, по обстоятельствам. Во второй период некоторые достижения техники, изобретения осознаются как таковые, сохраняются и передаются от поколения к поколению ремесленниками, т.е. специальным классом общества. Однако и в этот период еще отсутствует сознательное изучение техники то, что мы называем технологией. Техника является лишь мастерством и умением, но не наукой. И только в третий период, с развитием указанного аналитического способа мышления, исторически связанного с возникновением науки Нового времени, появляется техника техников и инженеров, научная техника, «технология» в буквальном ее понимании.