Японская разведка и русская контрразведка в конце XIX- начале XX века

Муниципальное бюджетное образовательное учреждение

Гимназия № 53

Японская разведка и русская контрразведка в  конце XIX- начале XX века.

Научный руководитель:

Горбачева Елена Михайловна

учитель истории

Выполнил:

Барылик Антон Васильевич

Ученик 11 «А» класса

г. Нижний Новгород.

2013 г.

Содержание

Введение            стр. 3

Глава I. Организация японской разведки перед войной.                    стр. 5

1. Организация сети резидентов на Дальнем Востоке и в Сибири.

1.2. Работа японской  разведки в европейской части Российской империи.

1.3. Организация шпионажа  за русскими в  Японии.

Глава II. Организация японской разведки во время войны 1904-1905 гг стр. 16

1. Организация сети японских шпионов на фронте и в тылу царской армии.

2.2 Отношение русского  командования к необходимости сохранения военной тайны.

Глава III. Организация русской контрразведки     стр. 23

Заключение          стр. 29

Список литературы         стр. 30

Введение

До середины 19 века отношения  Российской Империи и Японии были, скорее, нейтральными. Двум странам нечего было делить на Дальнем Востоке. Япония вела замкнутый образ жизни, являясь феодальной страной со слаборазвитой торговлей.

Но с началом экономических  реформ Мейдзи ситуация меняется. Япония становится капиталистической страной, развивает промышленность, армию и флот. И естественно сталкивается с ограниченностью ресурсов на острове. Борьба за территорию и сырьевые ресурсы (золото, серебро, уголь) стали одной из важных причин ухудшения отношений между двумя странами. Так же не последнюю роль сыграли западные страны (Англия, США) которым было выгодно столкнуть Россию и Японию на Дальнем Востоке.

Итак, в конце 19 века Япония рассматривала Российскую Империю  как возможного военного противника и начинала готовиться к войне. Но Россия той поры обладала несравненно большей экономической мощью, природными и человеческими ресурсами. Японская промышленность не могла противостоять столь мощному сопернику. Что же помогло Японии одержать победу? Когда мы искали ответ на этот вопрос, мы заинтересовались ролью, которую сыграла в войне деятельность японской разведки на территории Российской империи.

Чтобы изучить данную тему, мы поставили перед собой следующую цель:

Рассмотреть историю, цели, методы японского шпионажа в России до русско-японской войны и во время русско-японской войны и сравнить с работой русской контрразведки.

Мы поставили перед собой следующие задачи:

1.  Показать, каким образом была организована сеть японского шпионажа перед войной, какими методами пользовались японские резиденты.

2.Проанализировать,как повлияла  работа японских резидентов на  ход и результаты боевых действий  в период русско-японской войны.

3.  ​ Проанализировать работу русской контрразведки на Дальнем Востоке в сравнении с японской.

Для написания данной работы были использованы книги Вотинова А., Павлова Д. и Петрова.С, из которых можно взять сведения о японском шпионаже до русско-японской войны. Так же книгу Черняка Е. , в которой есть сведения о русском шпионаже во время русско-японской войны. Оказались очень полезными «Воспоминания Хироты» и воспоминания офицеров, солдат и генералов тех времен.

Глава I. Организация японской разведки перед войной.

2. Организация сети резидентов на Дальнем Востоке и в Сибири.

Огромной сетью шпионов  и разведчиков, орудовавших под маской содержателей трактиров, публичных домов, опиекурилен, под маской парикмахеров, фотографов, кучеров и пр. во всех городах и населенных пунктах Дальнего Востока, Приамурского края, Манчжурии и т. д., которые имели или могли иметь во время войны стратегическое значение, руководили резиденты — наиболее квалифицированные агенты японской разведки.

Как правило, резидентами  были люди, хорошо знакомые с военным  делом. В больших городах: Харбине, Владивостоке, Мукдене, Цицикаре, Чаньтуфу, Телине, Ляояне, Хайчене, Пеньяне, Сеуле и др., работало по нескольку резидентов, каждый из которых руководил шпионской сетью одного участка города. Иногда в одном и том же месте проживало несколько резидентов на случай замены одного другим.

В странах Дальнего Востока резидентам японской разведки вменялось в обязанность изучение разговорного языка местного населения.

В России японские шпионы стремились совершенствоваться в усвоении русского языка, изучение которого было широко поставлено в Японии.

Агентам-резидентам ставилась задача широко изучить порученный им район или участок, начиная от топографических и климатических условий местности, производственных и стратегических объектов и кончая изучением быта местных жителей. Особая работа велась этими агентами среди наиболее влиятельных чиновников, купцов и подрядчиков.

Наименее устойчивые из этих элементов, слабости которых  были изучены японскими шпионами, завербовывались резидентами для  разведывательной работы. Эти люди, являясь царскими подданными и проживая в России, неплохо знали ее и были очень ценными кадрами для японского шпионажа. Незадолго до войны с Россией по Сибири и Дальнему Востоку совершал турне японский военный врач, прибыв в тот или другой город, этот «доктор», имея разрешение от царского генерального штаба на допуск его в военные госпитали, живо интересовался и санитарными условиями казарм, в которых жили русские солдаты, кубической вместимостью этих помещений, количеством воздуха, приходящегося на человека. Когда же ему отказывали в просьбе показать казармы, он любезно настаивал на своем, ссылаясь на то, что у него уже имеется печатная дислокация частей, полученная им в русском генеральном штабе. Возможно, это было и не совсем так, но достать дислокацию частей царской армии в то время не составляло большого труда, так как эти дислокации продавались в книжных магазинах...¹

По вечерам в гостинице, где остановился «доктор» , собирались японские подданные. И кого тут только не было! И содержатели публичных  домов, и служащие пивоваренных и  водочных заводов, швейцары гостиниц и т. д. Приходили повидать своего соотечественника и японцы «парикмахеры» и, конечно, вовсе не для исполнения парикмахерских обязанностей, ибо после их ухода жидкая растительность на лице «доктора»,оставалась нетронутой. Все они подолгу засиживались у гостеприимного хозяина.

Поздней ночью расходились  многочисленные посетители «доктора», знакомые ему, как он говорил, еще  по Японии. После их ухода он долго  еще не ложился спать, записывая  в книжке «дорожные впечатления».

Часто инструктаж своих шпионов проводили непосредственно сами японские военные атташе, находившиеся в России или в соседних с ней странах.

Одной из таких инструктивных  поездок была поездка по России и  Сибири в 1893 г. капитана японского генерального штаба Фукусима, японского военного атташе в одном из европейских государств. Русские власти, видя в нем сотрудника дипломатического корпуса, оказывали этому крупнейшему японскому разведчику исключительную любезность. Его встречали в Томске, Иркутске и других городах как дорогого гостя. Царские власти предоставляли ему лошадей (Сибирская железная дорога тогда еще не была достроена), и Фукусима проехал верхом всю Сибирь. Эта поездка и добытые Фукусима шпионские сведения доставили ему широкую известность, его повысили по службе и в чинах.

Во время русско-японской войны Фукусима возглавлял соответствующий  отдел японской армии...

1.2. Работа японской  разведки в европейской части  Российской империи.

Японский шпионаж далеко не ограничивался районами Дальнего Востока и Сибири. Немало японских шпионов проникло и в другие районы России. Японский генеральный штаб протянул свои щупальцы и в центр страны, на которую он готовил нападение.

Для инструктирования японских резидентов и шпионов, осевших в  России, из Японии под видом туристов, ученых, журналистов, военных, крупных коммерсантов и т. п. частенько наезжали матерые разведчики и шпионы.

 В 1905 году, вскоре, после поражения Российской империи в русско-японской войне, писатель Александр Куприн написал рассказ «Штабс-Капитан Рыбников», в котором создал яркий образ японского шпиона. Прообразом штабс-капитана Рыбникова был резидент японской разведки в России, который планировал масштабные операции, в его подчинении находились десятки агентов. Звали резидента – Мотодзиро Акаси²

В 1889 году Акаси окончил Высшую военную академию императорской армии. В 1894 году был послан на учебу в Германию. С началом японо-китайской войны был отозван в Японию, служил в штабе гвардейской дивизии на Формозе. Был военным наблюдателем на Филиппинах во время испано-американской войны. В 1900 году был направлен в Китай для участия в переговорах по окончании Боксерского восстания. В 1901 году был назначен военным атташе во Франции, а в августе 1902 года был назначен военным атташе в России.

Мотодзиро Акаси был  профессиональным разведчиком, умевшим искать подход к нужным людям и располагавшим для этого значительными средствами из секретных фондов. В России Акаси стал строить агентурную политическую сеть. Он был удивлен, обнаружив, что здесь обитает множество противников самодержавия. Мотодзиро вошел в контакт с представителями социал-демократов, эсеров, польских, финских, прибалтийских и кавказских националистов, революционно настроенной молодежи. Агентами Акаси были поп Гапон и Азеф, кроме того, Акаси лично и через своих доверенных лиц завербовал ряд крупных царских чиновников, гвардейских офицеров, служащих военных заводов и портов.

Именно Акаси устроил  поездку в Японию пана Юзефа Пилсудского, где будущий глава польского  государства получил заверения  в поддержке своих планов, а также 20 тысяч фунтов стерлингов для подрывной работы в тылу русской армии. 
С началом русско-японской войны японские дипломаты, естественно, были вынуждены покинуть Россию. Акаси перебрался в соседнюю Швецию, в Стокгольм. Отсюда он руководил созданной им шпионской сетью, которая практически охватывала всю Западную Европу, но была нацелена своим острием на Россию. 
Японские деньги получали лидер финской Партии активного сопротивления журналист Конни Циллиакус, деятель партии грузинских социалистов-федералистов Георгий Деканозишвили. В июле 1904 года Акаси встречался с Плехановым и Лениным в Женеве. Через посредство Циллиакуса финансировал проведение Парижской конференции российских оппозиционных партий в 1904 году и Женевской конференции — в 1905 году. Всего через Акаси на подрывную деятельность в России было израсходовано около миллиона иен (около 35 миллионов долларов в ценах 1990 года), выделенных японским генеральным штабом.² 
Из шифрограммы замначальника японского Генштаба генерала Нагаока военному атташе в Стокгольме полковнику Акаси, 31 августа 1904 г.: «100 000 иен будет вполне дешево, если цель будет определенно достигнута. Однако обеспечить взаимодействие между всеми оппозиционными партиями нелегко, и вы должны позаботиться о том, чтобы деньги не попали в руки только нескольким партиям».

Надо сказать, что, несмотря на отдельные выигранные сражения, японский генштаб серьезно опасался за исход воины в целом. Все  же Россия той поры обладала несравненно  большей экономической мощью, природными и человеческими ресурсами. Японская же промышленность находилась на грани коллапса, казна была истощена, не хватало рабочих. 
И тогда Акаси предложил дерзкий план: вооружить русских революционеров, подбить их на мятеж в европейской части России и тем самым отвлечь внимание властей от судьбы Дальнего Востока. 
В середине октября 1904 г. в Париж прибыл чиновник по особым поручениям при министре внутренних дел И. Ф. Манасевич-Мануйлов. Этот весьма известный в российской истории начала XX века авантюрист был и весьма талантливым организатором шпионажа. 
Еще не зная о сотрудничестве японцев и революционеров, он в течение зимы 1905 г. буквально опутал агентурной сетью японские посольства в нескольких европейских странах, параллельно организовав наблюдение за наиболее активными революционерами. Акаси через своих агентов организовал вторую конференцию революционных партий (Женева, 2–8 апреля 1905 г.). В ней приняли участие все революционеры, кроме меньшевиков.  
На конференции были определены сроки восстания, выработаны планы (начать следовало в Питере и на Кавказе) и позиции по оружию и финансам. 
Из донесения полковника Акаси начальнику японского Генерального штаба генералу Ямагата, 12 апреля 1905 г.: «Большое восстание должно начаться в июне, и оппозиция предпринимает все новые усилия для приобретения оружия и взрывчатых веществ». ³ 
Агенты Манасевича смогли засечь и прослушать встречу полковника Акаси с грузинским революционером Георгием Деканози в номере парижского отеля, где остановился японец. А затем, в отсутствие полковника порывшись в его вещах, обнаружили и сфотографировали письмо Конни Циллиакуса, из которого стало ясно, что на японские деньги планируются закупка оружия для русских революционеров и переправка его в Россию морским путем.

Это оружие еще сыграет  свою роль в последующих событиях в России, но вовсе не по тому сценарию, на который рассчитывал господин Акаси. 
Деятельность японской разведки в России не была тайной за семью печатями. О ней широко писали русские газеты. При этом значительная часть просвещенного общества сочувствовала противнику, чего не случалось никогда прежде за всю тысячелетнюю историю России. Население ряда губерний радовалось известиям о неудачах своих войск... 
В этой обстановке Куприн и написал рассказ, который не потерял своей актуальности и в последующие годы.  
А господин Акаси напрасно переживал по поводу относительной неудачи с переброской оружия. Эту неудачу с лихвой компенсировали для Японии роковые ошибки русского командования, плохое управление войсками. 
И только сорок лет спустя - в августе-сентябре 1945 года - маятник качнется в другую сторону... 
11 сентября 1905 года, вскоре после заключения Портсмутского мирного договора, Акаси было приказано возвращаться в Японию. 28 декабря он прибыл в Токио.

После отчёта о своей  работе Акаси был назначен военным атташе в Германии. Однако в 1906 году в России была опубликована брошюра «Изнанка революции. Вооруженные восстания в России на японские средства» в которой освещалась тайная деятельность Акаси, в свою очередь пересказанная европейскими газетами. Возможно, из-за этого в 1907 г. Акаси был снова отозван из Европы.

Резиденты японской разведки систематически посылали подробные  донесения своим начальникам  в Японию. В Токио эти сведения проверялись и дополнялись сообщениями  военных атташе, донесениями чиновников японских посольств, консульств и др. В результате обработки всех этих материалов японцам было известно, сколько сможет поставить та или иная русская губерния, уезд или волость солдат или продовольствия во время войны, не говоря уже о том, что японцы имели подробные данные о сформированных воинских частях.

Заявление генерала Фукусима, что перед войной японцы знали  царскую Россию в военно-мобилизационном  отношении лучше, чем сами русские, имело некоторое основание.⁴

Кадры руководителей  японского шпионажа поставлялись также националистскими организациями японского империализма: «Черным драконом», «Черным океаном» и др., которые ставили своей задачей захват Манчжурии, русского Приморья, Приамурья и т. д., что целиком совпадало с захватническими планами японской военщины и ее детища — японской разведки.

Школу шпионажа в «Черном  драконе» прошли такие известные  деятели японской дипломатии, как  Арита, бывший министр иностранных  дел в кабинете Хирота; бывший посол  в Германии Мусякодзя и бывший посол в Москве Ота. Коки Хирота начал свою дипломатическую работу с того, что был рядовым шпионом до и во время русско-японской войны 1904–1905 гг.

Общество «Черного дракона» (по-японски «Кокурюкай») привлекло для шпионской работы против царской России известного провокатора Азефа, попа Гапона (тоже. провокатора, организатора массового расстрела петербургских рабочих 9 января 1905 г.). Умерший в 1932 году маршал Юзеф Пилсудский был также японским шпионом. Об этом не стесняясь пишет в одном из японских журналов тот же Хирота в своих воспоминаниях, связанных с тридцатилетием русско-японской войны.

«В следующем году, — пишет Хирота, — началась русско-японская война... В войсках, находившихся на действительной военной службе в Манчжурии, было много поляков. В это время поляки находились под властью русского государства. Однако они не хотели ради России воевать против Японии. Они добровольно сдавались нашим войскам. Эти пленные... направлялись в город Матсуяма, в лагерь для военнопленных. Маршал Пилсудский, позднейший президент независимой Польши, был тоже одним из военнопленных. Среди военнопленных поляков было немало людей, знавших английский язык. Поэтому, получив от графа Ямадза, начальника информационного разведывательного отдела министерства иностранных дел в Японии ,соответствующее задание, я срочно выехал в Матсуяма.

Эти пленные поляки впоследствии подсылались нами дня получения  сведений о состоянии царской  армии. И так как с самого начала войны поляков, враждебных России, было много, то эта информация шла успешно.

...О вооружении, о съестных  припасах, обо всем без исключения, вплоть до настроений солдат, эти военнопленные  поляки доводили до нашего сведения. Я эти сведения сообщал Ямадза. Из главной канцелярии эти информации поступали дальше. Они передавались начальнику армейского информационного отдела, которым заведывал генерал-майор Фукусима», — пишет Хирота.⁵

Да и сам Пилсудский не видел в своей шпионской  работе ничего зазорного. Он только заранее, «авансом» (в 1930 г.), уточнил высказывания г-на Хирота. В своей книге «Исторические поправки», написанной в ответ на книгу одного из лидеров ППС, Дашинского, Пилсудский сообщает, что он ездил в Японию по собственному желанию на деньги японского правительства для организации разведывательной работы, направленной против русской армии. Действительно, как говорят: «Не в лоб, а по лбу».

Справедливость требует  добавить, что Пилсудский занимался  шпионажем не только в пользу Японии. Он немало постарался в качестве организатора группы шпионов-«пилсудчиков», работавших на Австро-Венгрию.

Воспоминания Коки Хирота были напечатаны несколько раз. Видимо, спрос рождает предложение. В  первый раз эти воспоминания были напечатаны в японском буржуазном журнале  «Хинодэ» и издающемся в Шанхае американском журнале «Чайна Уикли Ревью» в 1934 г. В 1935 г. они вновь были напечатаны в японском журнале «Гендай».

Кроме многочисленных националистических организаций типа «Черный дракон», по заданиям японского генерального штаба шпионажем занимались и  министерства Японии. В частности, как  уже указывалось выше, перед русско-японской войной и во время самой войны большую активность развил разведывательный (или, как он скромно именуется, «информационный») отдел министерства иностранных дел Японии, которым руководил тогда граф Ямадза.

1.3. Организация шпионажа  за русскими в Японии.

Наряду с этой шпионской  работой вне Японии проводилась  тщательная слежка и шпионаж за иностранцами, особенно за русскими, внутри самой  Японии.

Все области жизни  японцев — в орбите внимания тайной полиции. Но особенно «внимательна» тайная японская полиция к иностранцам. Уже в момент приезда их в Японию японская тайная полиция получает от пароходной или железнодорожной компании сведения о приехавших иностранцах, которые в дальнейшем при переезде из города в город, часто незаметно для «опекаемого», заботливо передаются из рук в руки полицейскими агентами.

И неудивительно, что  каждое слово и каждый поступок иностранцев  становятся немедленно известными.

Вот что писал об этом один из англичан, представитель государства, с которым Япония была связана договором.

«В Токио и Иокогама жизнь многих европейских резидентов и туристов была сделана несносной. В частную переписку было допущено такое вмешательство, что, даже сделав полное снисхождение к требованиям войны, все же никак нельзя было его оправдать. Письма к частным лицам безжалостно вскрывались и неуклюже запечатывались снова, как бы для того, чтобы вызвать впечатление, что они повреждены в пути. В многочисленных случаях сообщения не достигали своего адресата. Многие из слуг посольств, гостиниц и частных домов, где останавливались иностранцы, были подкуплены правительством. В то же время было известно, что гиды, приглашенные для туристов, и переводчики, прикрепленные к иностранным военным морским офицерам и военным корреспондентам, увеличивали свои доходы, будучи шпионами.

Часто их заставали приложившими уши к замочным скважинам, сплошь и рядом их обнаруживали взламывающими  замки и открывающими ящики и  чемоданы. Поэтому европейцы никогда  не ведут беседу, которая может  быть истолкована японцами как недружелюбная, в присутствии своих слуг и без того, чтобы не осмотреть коридор по соседству со своими комнатами. Все документы, которые, по личным соображениям, европейцы хотят хранить тайно, они носят при себе в карманах. Кроме организованной секретной службы, состоящей из слуг, города кишат полицейскими агентами».⁶

Так писал представитель  Англии — «дружественной» в то время Японии.

Насколько усиленно готовилась Япония к войне с царской Россией, говорит следующий факт. Япония, имея золотой запас, значительно меньший, чем царская Россия, тратила на разведку и шпионаж перед войной в сотни раз больше, чем тратила на то же дело царская Россия.

Итак, мы видим, что шпионаж  в Японии был очень хорошо развит. Информация поступала непосредственно  главному представителю «информационного» отдела министерства внутренних дел Японии, графу Ямадза, что является большим плюсом для шпионажа. Столь усиленный шпионаж позволял Японии знать все о русских солдатах, вплоть до их имен и званий. Японцы активно собирали сведения о мирных жителях, военных, об условиях обитания, вплоть до мельчайших подробностей.

Глава II. Организация японской разведки в период 1904-1905 гг.

2. Организация сети японских шпионов на фронте и в тылу царской армии.

 Опираясь на своих резидентов, командированных задолго до войны на территорию России, Манчжурии и других стран, японская разведка разбила весь район фронта и тыла царской армии вдоль линии железной дороги на сектора. Это облегчало японским шпионам и разведчикам наблюдение за передвижением русских войск и обеспечивало японской разведке своевременное получение сведений от широко раскинутой сети своих шпионов и разведчиков.

На японской территории таким сектором обычно руководил  офицер японской разведки или один из агентов-шпионов, окончивших перед войной школы шпионажа в городах Чинчжоу (Корея), Инькоу и Цзинь-Чжоу (Манчжурия) и др.

Этот «заведующий сектором»  контролировал всю разведывательно-шпионскую  работу на участке, производил расчеты  со шпионами, сортировал и проверял сообщаемые ими сведения и передавал эти сведения дальше.

Японские шпионские группы располагали  значительными средствами для шпионско-диверсионной работы и для приобретения помещений, которые приближали их к массе  населения. Как правило, приобретались небольшие мелочные лавчонки, преимущественно булочные, которые посещались всеми слоями населения. В эти лавочки в числе других покупателей приходили солдаты и офицеры царской армии, из разговоров которых, иногда неосторожных, можно было узнать очень многое, не говоря уже о том, что офицерские и солдатские погоны давали возможность определить, какие новые части русских появились в этом районе.

Обычно беседа с русскими офицерами  и солдатами начиналась «случайным»  вопросом, который задавал старший группы шпионов как хозяин заведения, а остальные шпионы работали «молча» приказчиками, грузчиками или просто толпились около лавчонки.

Очень часто (и это было наиболее эффективно) шпионские группы работали в качестве строительных рабочих  над возведением укреплений, собирая точные сведения о размерах этих укреплений. Так, например, при постройке портов на Куанчендской позиции подрядчикам-китайцам были выданы планы фортов. Более того, даже охрана этих фортов была организована из сторожей-китайцев.

В тылу царской армии во время войны такие шпионские группы японцев, действовавшие на территории сектора, обычно возглавлялись японскими шпионами китайцами. Они, как и руководители шпионских групп на японской территории, имели в своем распоряжении группу шпионов от трех до пяти человек.

Японские шпионы и  разведчики буквально наводнили  и нейтральную зону, образовавшуюся в связи с тем, что Китай во время русско-японской войны заявил о своем нейтралитете. В нейтральную зону входил и город Синьментин. Здесь японцы не только раскинули густую агентурную сеть, но даже создали базу для снабжения армии генерала Ноги во время мукденской операции. Это облегчалось тем, что (по китайским сведениям) Ганзолин, китайский полковник и начальник синьминтинского гарнизона, оказался матерым японским шпионом.

2.2 Отношение  русского командования к необходимости  сохранения военной тайны.

Каждый из японских шпионов получал конкретное задание, например, произвести рекогносцировку определенного участка оборонительной линии и установить наблюдение за передвижением какого-нибудь определенного войскового соединения царской армии. Это не составляло большого  труда, так как указатели дорог и вывески о расположении частей и штабов расквартированных русских войск очень облегчали такого рода разведку. Один из русских офицеров писал по этому поводу: «Прямо непонятной являлась любовь как в штабах, так и в войсках к вывескам.

Приходилось видеть деревни, на фанзах которых были прибиты доски  с переименованием не только отдельных  частей, но даже рот и батарей.

В одной импани , где квартировал штаб Н-ского корпуса, кроме громадной доски, на белом фоне которой красовалась надпись номера корпуса, были прибиты дощечки с названиями: «оперативное отделение», «инспекторское отделение» и пр.

Лазутчикам противника не составляло абсолютно никакого труда собрать сведения о войсках, расположенных в том или ином районе, для этого нужно было только обойти и записать все то, что они видели на этих пресловутых вывесках».

 Английский офицер Гамильтон, прикомандированный во время войны к японской армии, свидетельствует, что трафареты и шифровка русских войск давали возможность японцам опознавать воинские части царской России. «Русские войска. — пишет Гамильтон, — в этом месте состояли из 11, 12 и 21-го восточносибирских полков, как это было впоследствии удостоверено по номерам и по фуражкам с убитых»⁷

Царские генералы упорно стремились сохранить трафареты  и шифровку войск, в то время как  японцы с самого начала боев сияли  трафареты, лишив русских столь  важных данных для определения японских частей.

Особое усердие в отношении сохранения трафаретов проявил главнокомандующий царской армией генерал Линевич, сменивший на этом посту генерала Куропаткина.

Это усердие Линевича по меньшей мере непонятно, если учесть, что соответствующие отделения  его же штаба сообщили штабам частей царской армии о приеме японских шпионов определять по трафаретам части русских войск.

Беспечность, а иногда и вредительство некоторых царских  генералов давали возможность японскому  командованию использовать для шпионажа даже малограмотных или неграмотных китайцев и корейцев, которым давалось задание только зарисовать погоны, воротники или шапки солдат частей, расположенных на их участке. Полученные таким путем сведения о расположении русских войск в соединении с другими данными, полученными от 400–500 шпионов, которыми располагали войсковые штабы японской армии, представляли разведывательный материал большой ценности.