Презумпция невиновности в уголовном процессе

В В Е Д Е Н И Е

Осуществление правосудия определяется рядом принципов в интересах  прав и свобод человека и гражданина. Наиболее важные из них: презумпция невиновности, освобождение обвиняемого от бремени  доказательства своей вины, толкование сомнений в пользу подсудимого.

Презумпция невиновности является одним из основных принципов правосудия. Это общепризнанный принцип, согласно которому обвиняемый считается невиновным, пока его вина не будет доказана в установленном законом порядке.

В основе этого принципа лежит общая и широко признаваемая норма морали, согласно которой каждый человек должен предполагаться (презюмироваться) добропорядочным, пока иное не будет доказано.

Прототипом презумпции невиновности иногда называют древнеримскую формулу praesumptio boni viri, что означает: участник судебной тяжбы считается действующим добросовестно, пока иное не доказано [1, с.12].

Признание социальной ценности презумпции невиновности должно быть естественным для правосознания профессиональных участников процесса. Обвиняемый имеет право на объективное и гуманное отношение к себе, и отношение к нему судей, прокурора, следователя, адвоката должно быть в высшей степени тактичным, исключающим какое-либо высокомерие, раздражение и озлобление [2, с.172].

Презумпция невиновности — подлинно уголовно-процессуальная категория, «душа» уголовного судопроизводства. Как общественно-политическая идея она зародилась незадолго до Великой французской революции XVIII в. и пришла в уголовный процесс из политики. Ее выдвинуло в качестве политического лозунга, наряду с требованиями свободы, равенства и братства революционное «третье сословие» в пику отжившему инквизиционному пыточному судопроизводству, королевскому произволу и бессрочному заточению в тюрьму без суда и следствия. В своем изначальном виде презумпция невиновности формулировалась в виде следующего требования, закрепленного в статье 9 Декларации прав человека и гражданина Франции 1789 г.: «Так как каждый человек предполагается невиновным, пока его не объявят (по суду) виновным, то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна быть строго караема законом».

С той поры презумпция невиновности прочно внедрилась в практику общественных отношений. В настоящее время принцип презумпции невиновности закреплен как в основных международных документах ООН, Совета Европы, так и внутреннем законодательстве развитых стран.

В статье 11 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. презумпция невиновности формулируется следующим образом: «Каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности для защиты» [3].

В Международном пакте о гражданских  и политических правах, принятом Генеральной Ассамблеей ООН 18 декабря 1966 г. записано: «Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет доказана согласно закону»[4].

Республика Казахстан также взяла на себя обязательство обеспечить  любому лицу провозглашенные в международных  правовых актах права и свободы.

Принцип презумпции невиновности в отечественном законодательстве сформулирован пп.1 п.3 ст.77 Конституции Республики Казахстан, в соответствии с которым «лицо считается невиновным в совершении преступления, пока его виновность не будет признана вступившим в законную силу приговором суда». Аналогичная норма закреплена в ст. 19 УПК РК, согласно которой «каждый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном уголовно-процессуальным кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Таким образом, важность изучения презумпции невиновности определяется тем, что данный принцип определяет характер расследования и судебного разбирательства, а также положение личности в уголовном процессе.

Целью данной работы является исследование принципа презумпции невиновности. Для достижения данной цели поставлены следующие задачи:

• показать историческое формирование принципа презумпции невиновности;
• раскрыть понятие и содержание принципа презумпции невиновности с учетом положений Конституции РК и норм УПК РК.
• показать значимость презумпции невиновности при ее реализации для полного и всестороннего обеспечения защиты прав и законных интересов подозреваемого, обвиняемого, подсудимого.
• выявить способы обеспечения принципа презумпции невиновности на различных стадиях уголовного процесса.

В работе использовалась казахстанское,  российское и международное  законодательство, комментарии специалистов, учебная литература, монографии, статьи, материалы судебной практики.

Теоретической базой  дипломного исследования явились труды  ученых:

Ларина А. М. ,Строговича М.С.,Савицкого В.М., Кудрявцева В.Н., Радевой Р., Стецовского Ю.И., Полянского Н.Н. и др.

Эмпирической базой  дипломного исследования послужили  материалы уголовных дел: Постановление № 1а- 836 Карагандинского областного суда Республики Казахстан от 22.07.2010 г. В составе Председательствующего Черкашиной Е.И. и судей областного суда Маратбаева А.А., Волковой Ж.А. при секретаре Хамзиной Г. с участием помощника прокурора области Асмановой К.А. защитников Лагай В.А., адвоката Кайдаровой А.Б. осужденного Садыхова И.М.; Приговор Петропавловского городского суда Северо-Казахстанской области Республики Казахстан от 18 декабря 2011 года № 1-1186/03 и др.

1 ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПРИНЦИПА ПРЕЗУМПЦИИ НЕВИНОВНОСТИ

1.1 История становления принципа презумпции невиновности

 Прототипом  презумпции   невиновности   иногда  называют  древнеримскую формулу praesumptio  boni viri, Что означает: участник судебной тяжбы считается действующим добросовестно, пока иное не доказано. Мнение это устоявшееся, однако, вряд ли верное по существу.

В Древнем Риме данная формула применялась  в разбирательстве имущественных споров, отнюдь не распространяясь на уголовные дела. Именно гражданское римское право Маркс называл наиболее совершенной формой права, покоящегося на частной собственности. Глубоко вникая в вопросы об имуществе и правах на имущество, судьи Древнего Рима решительно пресекали попытки затемнить суть дела голословными упреками противной стороны в недобросовестности.

В ином режиме разрешались уголовные  дела, особенно дела, затрагивающие основы рабовладельческого строя, тем более дела, в которых были прямо или косвенно заинтересованы император или его приближенные.

В накаленной политической атмосфере  Римской империи не ограждали  от судебного произвола даже богатство  и знатность. На многих страницах  «Анналов» Тацит пишет о том, как болезненной мнительностью Цезаря или интригами алчных придворных инспирировались ложные доносы,  фантастические обвинения, которые автоматически влекли осуждение. Только самоубийство могло избавить невиновного от позорной смерти в петле или изгнания с конфискацией имущества [5, с.30].

Когда же дело касалось рабов, то вопрос о виновности вообще исключался из рассмотрения. Так, убийство рабом своего хозяина, безусловно, влекло мучительную смерть на кресте всех других рабов, находившихся в доме.

Вот эпизод из судебной хроники, описанный  тем же Тацитом. «Префекта города Рима Педания Секунда убил его собственный раб, то ли из-за того, что, условившись отпустить его за выкуп на волю, Секунд отказал ему в этом, то ли потому, что убийца, охваченный страстью к мальчику, не потерпел соперника в лице своего господина. И когда в соответствии с древним установлением всех проживавших с ним под одним кровом рабов собрали, чтобы вести на казнь, сбежался простой народ, вступившийся за стольких ни в чем не повинных, и дело дошло до уличных беспорядков и сборищ перед сенатом, в котором также нашлись решительные противники столь непомерной строгости, хотя большинство сенаторов полагало, что существующий порядок не подлежит изменению». Мнение сенатского большинства высказал Гай Кассий.

Настаивая на казни четырехсот человек, среди которых были дети, женщины, старики, он говорил: «Душевные свойства рабов внушали подозрение нашим предкам и в те времена, когда они рождались среди тех же полей и в тех же домах, что и мы сами, и с младенчества воспитывались в любви к своим господам. Но после того как мы стали владеть рабами из множества племен и народов, у которых отличные от наших обычаи, которые поклоняются  иноземным святыням или не чтят никаких, этот сброд не обуздать иначе, чем устрашением. Но погибнут некоторые безвинные? Каждого десятого из бежавших с поля сражения засекают палками насмерть, жребий падает порой и на отважного. И вообще всякое примерное наказание, распространяемое на многих, заключает в себе долю несправедливости, которая, являясь злом для отдельных лиц, возмещается общественной пользой». Здесь достаточно четко просматривается оправдываемый «общественной пользой», т. е. интересами власть имущих, принцип террора,  игнорирующий  виновность  или  невиновность караемых, распространяемый не только на рабов, но и на свободных, выработанный еще во времена патриархального рабства. Этот принцип восторжествовал и в деле об убийстве Педания Секунда. Беспорядки были подавлены войском, и казнь четырехсот невиновных состоялась.

Террористическое уголовное  законодательство древних римлян, по характеристике Т. Моммзена, «беспримерно шаткое и неразвитое», оказалось на редкость живучим.

Средневековые монархи не только провозгласили  себя римскими императорами, но и восприняли римское право, основательно, впрочем, приспособив его к злободневным запросам феодалов, городского патрициата, церкви.

Широкое применение находили Libri terribiles («Устрашающие книги») — переработанный итальянскими цравоведами кодекс Юстиниана, главы Восточной Римской империи. Они и явились источником немецких судебников ХIV-ХVI вв.

Один из наиболее характерных памятников феодального права представляет «Уголовно-судебное уложение Карла V, императора Священной Римской империи германской нации», называемое также «Каролиной»». Принятая Регенсбургским рейхстагом в 1532 г., «Каролина» формально сохраняла силу в германских и зависящих от них государствах вплоть до 1870 г. и повлияла на развитие законодательства других феодальных держав.

В предисловии к Уложению Карл V, кровавый деспот, провозглашает стремление к общему благу. Основное же средство для достижения этой цели он видел в применении пытки. Так, ст. XXII «Каролины» устанавливала: «Никто не должен быть приговорен к какому-либо наказанию на основании одних только доказательств, улик, признаков истины или подозрений. На сем основании может быть только применен допрос под пыткой при наличии достаточных доказательств».

Окончательное осуждение кого-либо к уголовному наказанию должно происходить  на основании его собственного признания или свидетельства, но не на основании предположений и доказательств».

Видимо, только исключительная сила воли могла удержать подсудимого от признания, неизбежно влекущего обвинительный  приговор. Но при всех условиях увечащие пытки предшествовали и осуждению, и маловероятному оправданию. Уже приступая к разбирательству, суд исходил из того, что подсудимый виновен и потому к нему должно быть применено насилие. Это была презумпция виновности, проводимая в крайних, ничем не прикрытых формах.

Петр I совершенно в духе своего времени предписывал осуждать подсудимого и при недоказанном обвинении, с тем, однако, что в таком случае «судье надлежит в смертных делах пристойным наказанием его наказать опасаться, но только паче чрезвычайно наказать, понеже лучше 10 виновных освободить, нежели одного к смерти приговорить» (Устав воинский. Краткое изображение процессов или судебных тяжеб, ч. II, гл. V, п. 9). Таким образом, возможная невиновность не исключала обвинительного приговора, но принималась во внимание как основание для замены «пристойного наказания» — смертной казни — менее суровым — «чрезвычайным наказанием», революция провозгласила одной из главных своих целей защиту свободы личности. Идеологов буржуазии заботила прежде всего свобода буржуа, которую лучшие из них искренне отождествляли со свободой каждого члена общества [6, с.65].

Выражением новых принципов  общественных отношений должна была послужить Декларация прав человека и гражданина 1789 г. При подготовке проекта декларации в Шестом бюро Национального собрания депутат  Дюпор предложил законодательно закрепить презумпцию невиновности в такой форме: «Каждый человек невиновен до тех пор, пока он не осужден. Если будет сочтено необходимым подвергнуть его задержанию, то всякая мера строгости, не нужная для того, чтобы помешать ему скрыться, должна быть строго караема». В окончательном тексте декларации была принята, однако, несколько другая формулировка, а именно: «Так как каждый человек предполагается невиновным, пока его не объявят виновным (по суду), то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна строго караться законом». Указаний па какую-либо дискуссию по этому вопросу в протоколах Национального собрания нет, и чем вызваны эти редакционные изменения, можно только догадываться [7].

Член-корреспондент АН СССР М. С. Строгович полагает, что в данном случае презумпция невиновности сформулирована не как самостоятельный принцип, а лишь как аргумент против чрезмерных мер принуждения из-за нерешительности буржуазного законодателя. Ибо в качестве принципа презумпция невиновности порождает выводы, идущие значительно дальше и вступающие в противоречие с инквизиционным порядком судопроизводства, от которого в тот момент еще не отказались.

Не исключено и иное предположение. Декларация принималась  в обстановке двоевластия. Национальное собрание объявило себя законодательным органом. Но исполнительная власть оставалась еще за монархией. Одним из одиозных проявлений старого режима были произвольные приказы короля об арестах — letters de cachet. Король подписывал их незаполненными, и фамилию лица, подлежащего аресту, проставлял по своему усмотрению полицейский чиновник. Арестованный обрекался на одиночное заключение без суда «до тех пор, пока его величеству это будет угодно». Возможно, именно поэтому ст. 9 Декларации построена как правило, в котором основной упор сделан на запрет из лишней строгости при аресте, а презумпция невиновности приведена как мотивирующая ссылка на исходный правовой принцип.

Так или иначе, презумпция невиновности в 1789 г. была законодательно закреплена — это существенно повлияло на развитие права и еще больше —на развитие правовой мысли в других странах.

Вскоре, однако, презумпция невиновности разделила судьбу других буржуазно-демократических принципов. По мере того как уходила в прошлое опасность реставрации феодализма, на первый план выступали противоречия между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Ввиду того господствующий класс обращается к старому испытанному оружию — к внесудебной репрессии, несовместимой с презумпцией невиновности.

Уже французская конституция 1791 г. устанавливала: «Суды не могут  вторгаться в административные функции  и вызывать на разбирательство администраторов по поводу осуществления ими их функций». Тем самым чиновники, нарушающие личную свободу граждан, фактически освобождались от контроля и ответственности перед судом [8, с. 47].

В дальнейшем, по-прежнему декларируя в общей форме демократические  принципы, буржуазные законодателя неуклонно  вводили конкретные, частные нормы, подрывающие эти принципы.

Так, законом о государственных тюрьмах 1810 г. Наполеон возродил систему административных арестов. По этому закону полиция получила возможность с согласия группы высокопоставленных чиновников, образующих Тайный совет, производить аресты и без суда подвергать узников пожизненному заключению.

В принятом несколько  ранее (в 1808 г.) французском уголовно-процессуальном кодексе ст. 154 установила: «Не допускается под страхом недействительности оспаривание свидетельскими показаниями содержания протоколов или донесений чинов полиции, имеющих полномочия устанавливать проступки или правонарушения, исключая случаи заявления о подлоге». По смыслу этого правила лицо, обозначенное в полицейском протоколе (или донесении) как правонарушитель, может избавиться от осуждения, только если докажет, что протокол подложен, т.е. что протокола в действительности не было.

Таким образом, вопрос о  виновности, вопреки презумпции невиновности, решает полиция, а суд лишь подтверждает это решение, не исследуя по существу факта правонарушения, удостоверившись только в формальной подлинности протокола.

Статьей 278 французского уголовного кодекса предусмотрено: «Всякий нищий или бродяга, у  которого будет обнаружена вещь или  несколько вещей, стоимость которых  превышает 100 франков, и который не может удостоверить законность их приобретения, будет подвергнут наказанию, указанному в ст. 276».

Это предписание уголовного закона фактически выражает процессуальный принцип, противоположный презумпции невиновности,— презумпцию виновности. Ибо лицо признается виновным в имущественном преступлении только потому, что владеет вещами определенной стоимости, тогда ак факт преступления (кражи, грабежа и т. п.) суду не известен. На том же принципе основано правило английского уголовного законодательства: «Неправомерное нахождение во владении лица, пребывающего на улице или в общественном месте в столичном полицейском округе, имущества, в отношении которого есть разумные основания предполагать, что оно похищено, является преступлением, если обвиняемый не дает удовлетворительных объяснений тому, как это имущество попало к нему». И здесь,- как видно, основанием уголовной ответственности служит не доказанная вина в хищении, а презумпция виновности, предписывающая бездоказательный вывод, что найденное у обвиняемого имущество было похищено. Согласно ст. 164 уголовного кодекса штата Нью-Йорк, обнаружение револьвера в автомобиле создает презумпцию виновности в перевозке или хранении оружия для всех лиц, находившихся в тот момент в автомобиле. Ссылка пассажира или водителя на то, что он ничего не знал о револьвере, нисколько не колеблет обвинения.

О практическом применении этого правила дает представление  дело членов радикальной негритянской партий «Черные пантеры» Кейна, Делеона и Уэста, рассмотренное в окружном суде г.Нью-Йорка. Тайный сотрудник политической полиции Томас войдя в доверие к Кейну, Делеону и Уэсту, пригласил их на прогулку по городу в своем автомобиле. Заранее уведомленные о маршруте этой «Прогулки» детективы во главе с капиталом Киссане остановили автомашину.

При обыске из тайника, устроенного  в салоне машины, они извлекли пистолет, а также план отеля Нью-Данстон в Гарлеме. Кейна, Делеона и Уэста немедленно арестовали. В тот же вечер детектив Халин-киас заявил, что арестованные собирались ограбить отель, пытались убить его при аресте, а также намеревались убить полицейских, которые окажутся на месте ограбления. Соответствующие показания дал, естественно, и Томас. Этого оказалось достаточно, чтобы заключить Кейна, Делеона и Уэста в тюрьму, где их до суда продержали 15 месяцев. В общей сложности им было предъявлено 51 обвинение, среди которых центральное место занимала подготовка к вооруженному нападению на отель.

Адвокаты направили  план отеля на почерковедческую экспертизу, которая дала заключение, что все надписи на нем сделаны рукой Томаса. Тогда Томас заявил, что составил план по просьбе подсудимых, и эта «улика» была оставлена в деле. В конечном счете, прокурор вынужден был отказаться от множества обвинений, настаивая лишь на одном — «заговоре с целью незаконного владения оружием». Ни прокурор, ни суд не приняли во внимание показания троих свидетелей защиты о том, что пистолет, приобщенный к делу, они раньше видели у Томаса, причем назвали отличительные признаки этого пистолета.

Кейн, вызвавший озлобление судей смелыми заявлениями о провокационном характере дела, был приговорен к 7 годам лишения свободы. К лишению свободы были приговорены также Делеон и Уэст.

Наиболее распространенные отступления от презумпции невиновности, переход к презумпции виновности в буржуазном суде основываются, однако, не на писаном законе, а на неписаных тенденциях практики. На этот счет у англичан есть юридическая поговорка: один закон для бедняка, другой — для богача.

В прошлом веке Ф. Энгельс  писал об английских судебных порядках: «Когда богача вызывают, или, вернее, приглашают, в суд, то судья выражает глубокое сожаление по поводу причиненного беспокойства и всячески старается повернуть дело в пользу богача; если же все-таки приходится его осудить, то судья опять-таки об этом очень сожалеет и т. д., и в результате назначается ничтожный денежный штраф, который буржуа пренебрежительно бросает на стол и удаляется. Но когда бедняку надо предстать перед мировым судьей, он почти всегда должен предварительно провести ночь под арестом с множеством других таких же, как он; с самого начала на него смотрят как на виновного, покрикивают на него и на его попытки оправдаться отвечают презрительно: «О, мы знаем эти отговорки!» Дело кончается штрафом, которого он уплатить не может и за который ему приходится расплачиваться одним или несколькими месяцами тюрьмы».

С тех пор прошло более  ста лет, и многое в Англии переменилось, но не это. Так, в современном английском учебнике уголовного права в назидание студентам приводится следующий пример. На благотворительном базаре украли кошелек. Вскоре он был найден в кармане у находившегося здесь же епископа. Комментируя это происшествие, автор пишет: Малейшие подозрения, которые могли возникнуть в связи с обнаружением кошелька в кармане указанного лица, полностью опровергались фактом епископского достоинства лица, у которого оказался кошелек». Насколько избирательно трактуется презумпция невиновности буржуазным судом, можно видеть из дела Торна, лидера английской либеральной партии, рассмотренного в 1979 г. Обвиняемый в сговоре об убийстве, связанном с половыми извращениями, он был оставлен полицией и судом на свободе и мог использовать свое колоссальное влияние на ход дела.

Поэтому оправдательный приговор ни для кого не явился неожиданностью.

А что же происходит с людьми, не занимающими положения, столь престижного с точки зрения суда?.

На Западе широко известна книга «Английская юстиция». Автор  ее Хачкинсон в качестве псевдонима указал свою профессию — «Соллиситор» («Адвокат»). Он свидетельствует: «По делам, где обвинение поддерживается полицией, осуждение следует почти автоматически. Суд по таким делам по большей части совершенно пассивен; он ограничивает свою функцию произнесением приговора, да и это в значительной мере под диктовку полиции». Хачкинсон не раз слышал в судебных заседаниях, как попытки подсудимого оправдаться прерывались возгласом судьи: «Так что же, вы хотите превратить служащих полиции в лжецов?». Задавшись вопросом: «Каковы шансы на оправдание ни в чем неповинного человека, не выдающегося ни особыми способностями, ни смелостью, если ему доведется предстать перед мировым судом по обвинению, предъявленному полицией?», автор отвечает: «К сожалению, двадцатипятилетний опыт ведения дел в мировых судах заставляет меня сказать, что такой человек будет, до всей вероятности, осужден».

Американский исследователь  Маршал Хоутс пишет: « Я был  поражен отношением многих судей к своему делу. Их грубость и бесцеремонность, проявляемые в течение многих лет судебной работы, выработали у них такое; мнение, что каждый обвиняемый в преступлении обязательно является виновным. Они считают, что любое выдвигаемое алиби есть не что иное,  как мошенничество, и забывают, что правдивое алиби существует».

Открыто выступив против буржуазно-демократических установлений, фашисты, естественно, не обошли и презумпции невиновности. В объяснительной записке к итальянскому уголовно-процессуальному кодексу 1930 г. министр юстиции Рокко писал, что презумпция невиновности «представляет собой странность, связанную со старыми понятиями, которые коренятся в принципах французской революции и которые приводят к крайним и непоследовательным эксцессам в установлении гарантий личности... Чтобы он (обвиняемый) считался невиновным в то время как о нем потому и производится дело_, что он обвиняется в преступлении,— это такая нелепость, такое явное извращение логического и юридического смысла, что не может быть допущено даже в качестве приема выражения»

Интересно, что уже  после победы над фашизмом эту же оценку почти буквально, от своего имени, воспроизводит американский автор Коллисон: «Теория презумпция невиновности» — явная фикция. Ни один здравомыслящий человек не будет исходить из предположения, что задержанное лицо невиновно... Это одна из многих абсурдных теорий.

В действительности, однако, абсурдна не презумпция невиновности. Абсурдны попытки повернуть вспять колесо истории, возродить в судах «охоту на ведьм» и иные, атрибуты средневековья, конечно несовместимые с презумпцией невиновности».

В борьбе с судебно-полицейским  произволом коммунисты, профсоюзные активисты, прогрессивная интеллигенция капиталистических стран отстаивают демократические принципы, среди которых видное место занимает, презумпция невиновности. В ряде случаев эти усилия достигают конкретных целей.

Позиция бывшего советского союза в этом вопросе ясна. Она зафиксирована в ряде исторических документов. С участием Советского Союза разработана и принята Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщая декларация прав человека. В ст. 11 декларации провозглашено: «Каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности защиты».

Верховный Совет СССР ратифицировал принятый Генеральной Ассамблеей ООН в 1966 г. Международный пакт о гражданских и политических правах, также закрепляющий (в ст. 14) презумпцию невиновности.

Существенный аспект этого принципа выражен в ст. 160 Конституции СССР: «Никто не может  быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом».

В советском судопроизводстве презумпция невиновности неразрывно связана с социалистическим демократизмом и гуманизмом, с подлинной, а не формальной законностью.

Презумпция невиновности регулирует многие чрезвычайно сложные  общественные отношения, которые складываются из действий и решений государственных органов, должностных лиц, представителей общественности, граждан. Соответственно сложен и сам принцип. О его социальной природе, его содержании и форме выражения, о пределах его действия и юридических следствиях не прекращается полемика, И это естественно. Ибо за такими, казалось бы, абстрактными академическими понятиями стоят актуальные, сугубо практические вопросы о правах и свободах граждан, о положении личности в уголовном процессе, о сочетании и взаимодействии личных, общественных, государственных интересов при производстве по уголовному делу.

От реальности этого  принципа презумпции невиновности зависит положение человека в обществе и государстве.

Именно поэтому в  Концепции правовой политики Республики Казахстан, одобренной Указом Президента Республики Казахстан, №949 от 20 сентября 2002 года указано, что основной целью  уголовно-процессуального законодательства является дальнейшая последовательная реализация в конкретных нормах таких основополагающих принципов уголовного судопроизводства, направленных на защиту прав и свобод человека, как презумпция невиновности.